Спекулянтъ

Когда дождь начался, Федька обрадовался — вода враз теплой стала, словно молоко парное. Гром прогремел, следом страх напал безудержный: небо чернотой заволокло непроглядной, молнии в реку бьют, норовят в тебя попасть. Они и побежали, лишь пятки засверкали. Федька впереди, а барин приотстал, горемыка.

Вот огневица его и догнала.

Очнувшись, Денис некоторое время лежал неподвижно, боясь пошевелиться: любое неосторожное движение могло принести боль. Помнилось, что его здорово приложили. Чем и когда — нет.

Лишь когда глаза немного свыклись с тусклым освещением, он смог осмотреться. Комната была незнакомой: тяжелые, бархатные портьеры, высокие лепные потолки, массивная, старинная мебель. В полумраке виднелось большое зеркало с золоченой оправой. На больницу явно не похоже. Аккуратно ощупал голову: ни повязок, ни ран, ни завалящей шишки.

Странно.

Медленно спустившись с кровати подошел к зеркалу. Приплыли! Отражение улыбалось глупой ухмылкой молодого черноволосого парня. Высокого, с лохматой прической, одетого в какую-то нелепую домотканую сорочку. Шальной, скользнувший в щелку солнечный лучик высветил в ярко-зеленых глазах неприкрытый испуг.

Вроде бы не пил вчера? Да и тяжело это было сделать в бессознательном состоянии. Может быть, отходняк от наркоза? Нет, не похоже, слишком уж все вокруг естественно и натурально. Если допустить, что он — не обдолбанный нарк, то щипать, бить себя по щекам и устраивать шаманские пляски вокруг костра смысла не имеет: реальность, самая что ни на есть реальная.

Вывод остается один: случилось то, о чем так любят писать фантасты — перенос сознания в чужое тело. И с этой мыслью придется свыкнуться. А может все-таки глюк? Если по бестолковке приложить, еще не то померещится.

— Батюшки мои, очнулся, горе ты мое луковое! Сколько ж напасти на тебя сердешного свалилось, супостату окаянному не пожелаешь, - запричитал неуловимо родной голос.

Денис резко обернулся. На пороге стояла маленькая, сухонькая старушка, словно сошедшая с экрана. Из фильмов о дореволюционной старине. Торопливо подбежав к нему, потрогала лоб и попыталась за руку отвести обратно к кровати.

— Куды ж ты, соколик, торопишься? Надоть дохтура покликать, пусть глянет тебя вдругоряд. Не ровен час опять в беспамятстве свалишься.

Говор был окающий, до странности знакомый, и одновременно чужой. Голова внезапно закружилась, дополняя картину ирреальности происходящего поплывшими куда-то вбок стенами.

Здравствуй шиза?

— Погоди, Родионовна, раз сам на ноги встал, значит — здоров! — пробасил здоровенный бородатый мужик, вошедший следом.

Денис попытался иронично хмыкнуть. М-да, надо думать Родионовна — это няня, которая Арина. А мужик — Пушкин Александр Сергеевич, собственной персоной. Только у того вроде бакенбарды были, а этот — с бородой. Черт, голова кругом идет, мысли скачут, уже и не вспомнить – поэт с усами был или нет?

Федор, ты зачем усы сбрил?!

— Федька! — гаркнул бородач, открывая дверь.— Иди доктора покличь, он недалече ушел. Скажи: больной в себя пришел, пущай поспешит… Потом баньку протопи, не забудь.

О, и Федор нарисовался! С усами, интересно, или без? Ну, точно — глюк! Так во сне всегда бывает: подумаешь о чем-нибудь, обязательно приснится. Надо еще про кого-нибудь вспомнить и посмотреть: появится или нет.

— Потерпи, сынок… — озаботился мужик. — Врач придет, послушает тебя, постукает.

Потерпим, чего ж не потерпеть-то? — вздохнул Денис. Самому интересно, чем все закончится. А мужик-то какой колоритный! Рост под метр девяносто, сам себя поперек шире и брюхо, что у байкера из штатовских фильмов. И морда красная — как после бани.

— В баньке пропарим тебя, — продолжал «байкер», — чтоб хворь остатнюю выгнать.

Денис, не сдержавшись, откровенно засмеялся. Выезжаю… тчк… ваша крыша. «Няня» с «байкером» всполошись, обеспокоенно переглянувшись.

А ручища-то какие у мужика: снег можно зимой разгребать, без лопаты. Вспомнился рассказ товарища, приехавшего со сборов под Новогорском. На базе сборной кормили их на убой. Суп давали в тарелках такого размера, что приходилось нести их с раздачи двумя руками. Товарищ как раз ждал такую тарелку, когда из-за спины вылезла рука. Нет — ручища! Когда повариха поставила суп на лопатообразную ладонь, то пальцы вылезали еще на несколько сантиметров из-за края тарелки! Оглянулся — а там Карелин. Самый великий борец всех времен и народов.

Может мужик — Карелин? Сан Саныч?

— Погоди ты, Иван Кузьмич, со своей баней, — вмешалась «Арина» Родионовна. — Малец на ногах едва стоит, от сквозняка шатается, а ты туда же — в баню!

Нет, не Карелин, по отчеству не подходит, хотя фактура совпадает. Может родственник его? Бороду сбрить — вылитый Карелин получится. Тьфу ты, что ересь в голову лезет? Денис чертыхнулся. Борцы, тарелки! Хотя, неплохо бы сейчас такую тарелочку навернуть — живот к спине прилипнет скоро.

— Ему сейчас бульончику куриного откушать надо, сил набраться, — закудахтала няня. — Три дня, чай, в беспамятстве лежал, крошки маковой во рту не держал.