Спекулянтъ

Нет, все ясно — никаких переносов! Сейчас придет доктор, сделает укольчик, и мы проснемся в больничной палате под неусыпным оком дежурных медсестер. На утреннем обходе пожалуемся на странный сон и нам выпишут блестящую таблетку успокоительного.

В комнату протиснулся жизнерадостный толстячок в смешном котелке и мешковатом фраке, на мгновенье замер, вопросительно прищурившись из-за старомодного пенсне, и с деловым видом раскрыл потертый, видавший виды саквояж.

Вот и дохтур пожаловал, сейчас он нас всех вылечат. Денис мысленно сплюнул – надо завязывать эти разговоры с самим собой. Внутренний голос, как известно, только у индейцев бывает, и ничего хорошего, как правило, не посоветует.

Доктор, ловко устроившись рядышком, радостно огласил:

— Должен заметить, молодой человек, что выглядите вы просто превосходно! Правда, лицо немного бледное — но это явление известное, и вскоре пройдет непременно.

Черт, это уже не смешно! Лицо бледное… Где бледнолицые, там и индейцы. Вот скажите на милость, что ему втемяшились в голову эти чингачгуки?

В дверь просунулась физиономия смуглого, вихрастого паренька с гусиным пером за ухом.

— Барин, прикажите Степке — пусть он баню топит. Я еще не весь товар переписал.

Не-а, все по сценарию. Может про динозавра какого подумать? Хотя, нет, сюда он явно не поместится… Денис насупился, нетерпеливо взирая на доктора. Укольчик будем делать или еще не весь дурдом закончился?

— Ну-с, молодой человек, давайте-ка мы вас сейчас посмотрим, послушаем...

— И пощупаем, — машинально вставил Денис.

— Ах—ха—ха! — задребезжал толстячок. — А вы шутник, юноша, знатный шутник!

Денис особых поводов для веселья не видел. Обстановка начинала действовать на нервы. И бородач отчего-то застыл с отвисшей челюстью, и старушка, прислонившись к косяку, мелко крестится. Чего это с ними?

— Заговорил, слава тебе господи, заговорил! Пятнадцать годков молчал и заговорил… Вот он, гром небесный, грешных калечит, а добрых детей божьих — лечит!

Благостно выдохнув, старушка торжественно воздела палец к потолку. Непроизвольно проследив взглядом за направлением, Денис вздрогнул: на мгновенье показалось, что гипсовая русалка озорно подмигнула в ответ. И что там няня вещала про чудо явленное? По сценарию они, значит, говорящие галлюцинации, а он в этой пьесе абсурда немой персонаж? Не-ет, граждане глюки, так не пойдет!

Денис в искреннем возмущении приоткрыл рот.

— Аналогичные случаи медицине известны, — важно произнес доктор, ловко прижимая ему язык серебряной ложкой. — Некоторые индивидуумы после удара молнии к иноземным языкам таланты особые проявляли, иные на музыкальных инструментах, доселе в руках не держащих, чудеса виртуозности демонстрировали.

Денис надсадно всхлипнул от рвущегося наружу смеха. Давай, нянька, зашпрехай что-нибудь по-французски. Можешь по-английски задвинуть, тоже сойдет. А ты, мужик, сбацай нам рок-н-ролл на балалайке, иначе какой цирк без музыки.

И чего молчим? Жалко, что ли?

— Ну вот, собственно, и все, — вынес заключительный диагноз толстячок, поднимаясь с кровати. — В своей помощи более нужды я не вижу ... Вы абсолютно здоровый молодой человек.

А укольчик?! Не понял. Или это — не глюк?!

Во, попал!

Глава 2

Глава вторая

Москва. 15 апреля. 2009 год

«…По прогнозам синоптиков, погода

на завтра ожидается безоблачная,

ветер северо-западный, три-семь метра в секунду,

температура воздуха…»

(прогноз погоды на ТВЦ)

***

Уфимская губерния. 15 июня. 1896 год

— Федор, ты язык за зубами держать умеешь?

— Как скажете, барин.

— Прекрати звать меня барином!

— Хорошо, барин…

Денис запустил мокрым полотенцем в сорванца…

Хороша была банька, чудо, как хороша! Жар стоял беспощадный — спасение было лишь в дубовой бадье с родниковой водой. Федька нещадно — в две руки — охаживал березовыми вениками. Горела кожа, аромат свежесрубленного соснового лапника обжигал дыхание и хотелось одного: скорее броситься в ледяную воду. Окунувшись с головой в бадью, Денис почувствовал себя заново рожденным. Уже во второй раз за сегодняшний день. Мечты не простирались далее лавки в предбаннике: упасть в изнеможении и ни о чем не думать.

— Издеваешься?

Хотел прикрикнуть строго, но вышло сипло, невыразительно. Толи от парной, толи связки голосовые еще не привыкли к разговорной речи.

— Ты мне вот что скажи, — продолжал Денис, шумно, с блаженством отхлебывая мятный квас из деревянного черпака. — Год нынче какой на дворе стоит?

— Да ты, барин, никак памяти лишился? — ахнул Федька, с грохотом свалившись с лавки.

— Прибью! Вот этим самым черпаком, — пригрозил Денис. — Еще раз барином назовешь.

— Извини, Денис Иванович, — искренне покаялся малец, — уж больно ты меня оглоушил.