Спекулятивный реализм: введение

Остроумно резюмируя спор персонажей, Мейясу заявляет, что «теперь понятно, в чем состоит главная ошибка корреляционного круга»[586]. Если мы принимаем, что сильный корреляционист и идеалист это разные позиции (я так не считаю, но давайте подыграем), то у корреляциониста есть две противоположные альтернативы, каждая из которых требует, чтобы он уступил и что-нибудь абсолютизировал. Первая альтернатива – просто отказаться от фактичности и стать идеалистом, объявив корреляцию мысль-мир истоком всякой реальности – как в распространенной (не грантовской) версии прочтения Беркли. Вторая альтернатива – отказаться от абсолютности корреляции, хотя для этого потребуется абсолютизировать ее фактичность. Из этой абсолютизации следует, что нечто всегда могло бы быть другим, чем оно есть, а не просто что мы можем не знать об этом нечто. Это приводит нас к одной из самых замечательных формулировок в книге Мейсу: «Мы не согласимся больше ни с одной формулировкой принципа достаточного основания, согласно которому у каждой вещи есть необходимое основание быть таковой, а не иной – мы придерживаемся абсолютной истинности принципа неоснования»[587]. Следствия этого тезиса глубоки, и здесь, как и всегда, в центре для Мейясу находится время (как и для его критика Питера Браттона, что не лишено иронии[588]). По Мейясу, это «время, способное как упразднить, так и породить любую вещь»[589]. Его можно описать как «гиперхаос»[590], но это не приходящая на ум текучесть Гераклита или Бергсона, потому что «и уничтожение, и постоянное сохранение определенного сущего – оба должны иметь возможность произойти без всякого основания. Эта контингентность такова, что может произойти все, что угодно – даже то, что ничего не произойдет, и все останется как есть»[591]. Поскольку Мейясу уверяет, что теперь корреляционистский круг успешно пройден[592], мы оказываемся лицом к лицу с новым абсолютом, хотя он едва ли обнадеживает:

мы увидим там довольно угрожающую силу – нечто глухое, способное разрушать вещи и миры; способное порождать монстров алогизма; способное также никогда не переходить к действию; способное воплотить и любые фантазии, и любые кошмары; способное на необузданные и беспорядочные изменения, или, наоборот, способное произвести бездвижный до самых своих глубин универсум. Подобно туче, которая может принести бурную грозу, а за ней период ясности, который потом оказывается затишьем перед бурей[593].

Именно этот хаос Мейясу считает основным абсолютом своей философии, по сравнению с которым математика лишь производный абсолют[594].