Спекулятивный реализм: введение

На что опирается Мейясу, возражая такому вероятностному рассуждению, ежедневно используемому нами в интеллектуальной и повседневной жизни? Ядро его аргумента в том, что нельзя вычислить вероятности, если мы не знаем полную совокупность возможных результатов, полную совокупность сторон кости. Сторон может быть хоть бесконечное количество, лишь бы их можно было суммировать: «Возьмем, например, однородную веревку определенной длины, подвергнутую равному натяжению с обеих сторон. Я могу рассчитать положительную вероятность, что она порвется в одной из точек, несмотря на то, что теоретически “точек разрыва” по длине веревки бесконечное количество, “неизмеримо много”»[614]. Так можно подсчитать вероятности, даже если речь идет о бесконечных возможных результатах, но ситуация меняется, когда речь заходит о трансфинитной области, открытой Кантором, математические построения которого – ключевой элемент как философии Бадью, так и философии Мейясу. Это великое открытие Кантора можно объяснить, обратившись к стандартной системе аксиом Цермело-Френкеля (ZF) – одной из версий аксиоматизации теории множеств Кантора, ведущей к «незакрываемой плюрализации бесконечных количеств»[615]. Проще говоря, нет никакой самой большой бесконечности, которая бы содержала все остальные бесконечности, есть множество бесконечностей разных размеров. Хотя поначалу идеи Кантора были агрессивно встречены большинством современников, впоследствии в 1926 году великий немецкий математик Давид Гильберт (1862–1943) заявил, что «никто не сможет изгнать нас из рая, созданного для нас Кантором»[616]. Если мы возьмем бесконечное множество, в котором есть А элементов, и затем определим Б как совокупное количество возможных отношений между всеми частями внутри А, то очевидно, что Б будет больше, чем А. Таким способом мы можем построить бессчетное количество бесконечных множеств, каждое из которых будет больше, чем предыдущее. Вот что говорит Мейясу:

можно построить бесконечную последовательность бесконечных множеств, каждое из которых имеет большую мощность, чем то, подмножества которого оно объединяет – эту последовательность называют ряд алеф, или ряд кардинальных трансфинитных чисел. Но этот ряд не может быть тотализирован, то есть собран в окончательную «величину».

К данному моменту внимательный читатель, возможно, уже распознал стратегию аргументации Мейясу против Верна. Если возможные события внутри мира могут быть объединены в совокупность (тотализированы), а их вероятности, следовательно, подсчитаны, то количество возможных миров тотализировано быть не может. Поэтому когда Верн говорит, мол, «“бесконечно” невероятно», чтобы законы природы казались настолько стабильными в отсутствие какой-то скрытой, обусловливающей их причины, он рассуждает неправильно. С точки зрения Мейясу, оба варианта – что законы природы должны беспричинно меняться в любой данный момент или, наоборот, что они должны оставаться одними и теми же миллионы лет или, может быть, вечно – не является ни вероятным, ни невероятным. Каким бы удивительным не казалось это рассуждение, оно послужит главным интеллектуальным инструментом в «Божественном несуществовании», которое, как мы скоро увидим, полностью посвящено конкретному возможному событию в будущем (неожиданному рождению Бога и воскрешению мертвых), выглядящему поразительно маловероятным, если подсчитать его вероятность. Как только люди привыкнут к такому применению идеи Кантора к вероятности событий – хотя оно всегда будет спорным и многими отвергаемым – подозреваю, что мы увидим, как другие более молодые философы начнут использовать этот аргумент.