Спекулятивный реализм: введение

Это подводит нас к двум важным моментам, которые снова возникнут, когда мы будем разбирать его удивительные интерпретации Платона и Аристотеля. Первый момент – враждебность Гранта к пониманию природы как совокупности действий отдельных тел – эту доктрину он называет «соматизмом» (от греческого слова soma (тело)). В частности, он отвергает хайдеггеровское «определение природы в терминах “сущего в целом”» вместе с аналогичным кантовским определением природы как «суммы всех вещей»[286]. Гранта, как и его современного героя Делеза, больше привлекает идея природы как производящей силы, порождающей отдельные тела как побочный продукт. Поэтому Гранта, как интеллектуального родственника Делеза Жильбера Симондона (1924–1989), больше интересует процесс индивидуации, чем уже полностью сформировавшиеся индивиды[287]. Он прекрасно формулирует это: «философия природы […] основывается уже не на [качествах тел или происходящих с телами событиях], а на динамике, из которой возникают все основания и тела»[288]. Второй важный момент, требующий разбора – то, как Грант проводит Гранину между Кантом и Платоном вопреки тому, что оба обычно считаются философами «двух миров» (несмотря на то, что Кант делал акцент на феноменах, а Платон – на том, что Кант назвал бы ноуменальным миром совершенных форм). Для этого он обращается к «Тимею» Платона. Развернутая в нем космология зачаровывала античных и средневековых читателей, но в современную эпоху из-за успехов математической физики его популярность резко упала; впрочем, не так давно диалог снова стал популярен благодаря прочтениям Жака Деррида (1930–2004) и его учеников. По замечанию Гранта, «натурфилософия Шеллинга начинается с изучения одномировой физики из платоновского “Тимея” в контексте проблем, поставленных в критической философии Канта»[289]. Если в ортодоксальных прочтениях Платона eidos каждой вещи рассматривается как совершенная форма – совершенная лошадь, белый цвет, справедливость или добродетель – копируемая всеми несовершенными экземплярами, которые мы видим в материальном мире, то Грант трактует eidos как природную причину каждой вещи, совсем не «похожую» на свои продукты. Именно это Грант и имеет в виду, когда интерпретирует философию Платона как «одномировую физику», а не двухмировую метафизику совершенных форм и несовершенных копий, о которой обычно пишут в учебниках. Вследствие этого он соглашается с Бадью, который отвергает бесконечные «преодоления платонизма», долгое время бывшие частью репертуара постмодернизма: «мы принимаем антиделезианскую позицию Бадью, согласно которой философия должна прекратить переворачивать платонизм (хотя у нас для этого другие причины, чем у Бадью) и вместо этого отвергнуть кантианство»[290]. Возможно, это единственный философский вопрос, в котором Грант солидаризируется с Бадью против Делеза, но даже здесь он считает, что Бадью упускает суть платонизма. Если Платон Бадью – математик, ведущий нас к формализации как истинному пути философии, то Платон Гранта – апологет природы (fihysis), которая вообще не играет особой роли в системе Бадью.