Спецназовец. Шальная пуля

Неизвестный гражданин оставался в кабинете минут десять, от силы пятнадцать, после чего удалился, мило попрощавшись с секретаршей. После его ухода Берий связался с ней по интеркому и велел себя не беспокоить и никого к себе не впускать. От предложенных чая и кофе он отказался наотрез, из чего секретарша сделала вывод, что шеф получил какие-то известия – либо очень хорошие, либо очень плохие – и намерен в одиночестве, без помех запить эти известия виски, бутылка которого, как было ей доподлинно известно, хранилась у него в тумбе письменного стола.

Примерно через сорок пять минут Берий вышел из кабинета в пальто, шапке и при портфеле. Виски от него действительно попахивало; он сказал, что должен ненадолго отлучиться, приказал секретарше держать оборону в приемной и вышел, подбрасывая на ладони брелок с ключом от машины. Больше она его не видела, из чего сделала логичный вывод, что шеф уже не вернется.

Куницыну показалось, что она говорит правду, но все же он счел своим долгом проверить все до конца и попросил разрешения одним глазком заглянуть в кабинет. Такое разрешение было ему дано, хотя секретарша не стала скрывать, что считает недоверие липового милиционера довольно-таки обидным. Поскольку ситуация начисто исключала возможность вступления с этой красоткой в более тесный контакт, Куницын ее обиду проигнорировал и осмотрел кабинет – не просто бросил беглый взгляд через порог, а прошелся по помещению, заглянув в каждый угол, в стенной шкаф и даже под стол. После этого выражение лица у секретарши сделалось уже откровенно пренебрежительным, но связываться с ней капитан не стал, тем более что это ее пренебрежение относилось не к нему, капитану ФСБ Куницыну, а к несуществующему майору милиции Коломийцу.

– Не знаю, товарищ полковник, – закончил свой доклад Куницын, – может, конечно, стоило побегать по этажам…

– Не стоило, – перебил его Александр Борисович и, в свою очередь, рассказал о том, кем, где и при каких обстоятельствах был найден и присвоен телефон Лаврентьева. Куницын торопливо открыл ноутбук и обнаружил, что мерцающая красная точка исчезла не только с парковки, но и со схемы города вообще, словно ее там никогда и не было. Все было ясно: новый владелец телефона оказался мужиком сообразительным и сразу выключил аппарат, а может быть, на всякий случай еще и вынул батарею. – А как выглядел тот человек, что приходил якобы от меня?

Куницын развел руками.

– Тоже странное дело, – сказал он. – Его никто не запомнил – ни охранник в вестибюле, ни секретарша. Помнит, что был, говорил с ней и даже показался симпатичным, а каков из себя, какого роста хотя бы, маленького или большого – не помнит, хоть ты ее на куски режь.

– А я тебе скажу, кто это был, – мрачно произнес полковник. – Эта сука, перец этот мутный – Якушев. Он это, больше некому. Потому его никто и не запомнил: в спецназе ГРУ, говорят, еще и не таким фокусам обучают. Что ж, один-один.

– В смысле? – не понял капитан.

– Теперь я все знаю про него, а он – про меня, – пояснил Томилин. – Это скверно, но – что делать, придется жить с тем, что есть. Значит, так, Евгений свет Андреевич. Лаврентьева ты мне из-под земли достань – в конце концов, это не Джеймс Бонд, по-настоящему прятаться он не умеет, наверняка зависнет у какой-нибудь бабы или еще где-то, где часто бывал раньше. Это первое. Второе: Спеца этого убрать, чтоб не отсвечивал. И третье… Этот твой засланный казачок еще на тебя работает?

– Куда ж он денется, – усмехнулся капитан.

– Тогда сделаем так…

Александр Борисович стал инструктировать капитана, испытывая при этом крайне неприятное чувство частичной утраты контроля над ситуацией. Он создал ее сам, приложив к этому массу усилий. Оставался последний рывок, но в том-то и беда, что делать его приходилось не по своей воле – не потому, что настал самый удобный момент, а потому, что вмешательство абсолютно постороннего человека, каким являлся Спец, ставило операцию под угрозу срыва и заставляло торопиться – скорей, скорей, пока не стало поздно! Действовать подобным образом полковник Томилин не любил и не хотел, но выбирать не приходилось, и именно это его все сильнее и сильнее беспокоило.

Глава 15