Спецназовец. Взгляд снайпера

В этом смысле Гунявому казалась довольно примечательной история зэка по кличке Склют, поселившегося в его бараке зимой не то пятого, не то шестого года. Склюту уже перевалило за сорок, и это была первая в его жизни ходка. Склют не относился к благородному сословию уголовников – он был сексуальный маньяк, извращенец, нападавший на женщин и малолеток в лесопарке после захода солнца. После изнасилования Склют обычно убивал свои жертвы кухонным ножом; впрочем, по его же собственным словам, несколько раз случалось, что эти два преступления – изнасилование и убийство – происходили в обратной последовательности. За это Склюта поначалу даже прозвали Труполюбом, но это было слишком длинно, и кто-то дал ему новую кличку – Склют.

Один понимающий в плотницком ремесле зэк при случае объяснил Гунявому, что склют – это такой особенный топор, предназначенный для тесания бревен. Особенность же его заключается в том, что, если смотреть сверху, лезвие расположено относительно обуха и топорища не по центру, как у обычного топора, а сбоку, что делает его в таком ракурсе похожим на запятую с прямым хвостиком. Это позволяет тесать бревно ровно, держа лезвие под минимальным углом к обрабатываемой поверхности и не задевая дерево обухом.

Получив это разъяснение, Гунявый наконец понял, откуда у Склюта такое странное погоняло. Все дело было в том, что физиономия бывшего сексуального маньяка не то чтобы сильно напоминала описанный выше плотницкий инструмент, но страдала явной, ярко выраженной асимметрией и однобокостью. Это выглядело так, словно Склют свалился с крыши высотного здания и как приложился правой щекой к асфальту, так она у него и осталась вдавленной, плоской и иссеченной множеством мелких шрамов.

История о том, каким образом Склют приобрел свое увечье, на зоне была общеизвестна и отнюдь не способствовала повышению его авторитета – если вообще можно говорить об авторитете чушка-парашника, мотающего пожизненный срок по той статье УК, которую еще на воле облюбовал для себя этот любвеобильный подонок.

Так вот, однажды, выйдя на промысел в тот самый лесопарк, где его ловили и не могли поймать уже второй год подряд, Склют довольно быстро заприметил лакомый кусочек в лице молоденькой, смазливой и крайне легкомысленно одетой девицы, которая в сгущающихся сумерках одна, без провожатых, бесстрашно шагала по петляющей среди густых зарослей узенькой безлюдной тропинке. Ее оголенные до последнего мыслимого предела незагорелые ноги соблазнительно мелькали в полумраке, светлые волосы ниспадали на плечи… ну, и так далее. Много ли надо человеку, имеющему сдвиг на половой почве? То-то, что немного, а того, что увидел в тот вечер Склют, хватило бы и нормальному, здоровому мужику, чтобы у него в голове зашевелились не особенно пристойные мыслишки.

Действуя по отработанной, сто раз проверенной и никогда не дававшей сбоев схеме, Склют настиг жертву и, одной рукой обхватив ее сзади за шею, другой поднес к лицу тусклое сточенное лезвие. «Пикнешь – прирежу», – как обычно, пообещал он.

Дальнейшее он помнил смутно, короткими урывками. Девица послушалась и не стала пищать, но это было последнее, что произошло по сценарию. Запомнилось ощущение стремительного полета, завершившегося слепящей вспышкой, от которой разом онемела половина лица. Это повторялось несколько раз – сколько именно, Склют не знал, ему в тот момент было не до подсчетов. Когда за ним приехал наряд, везти его пришлось не в отделение, а в больницу скорой помощи, где медикам, прежде чем приступить к наложению швов, пришлось долго выковыривать вонзившиеся в его расквашенную, деформированную физиономию щепки и кусочки древесной коры. Откуда у него на физиономии эта инкрустация, Склют тоже не помнил, но врачи предположили, что раньше кора находилась на деревьях, о стволы которых пациента неоднократно и явно со всего размаха ударяли лицом. Позже, во время суда, Склют узнал, что его несостоявшаяся жертва в недавнем прошлом входила в национальную олимпийскую сборную по таэквондо.