Спящие красавицы

В подвале школы, где в старых шкафах, полных древних учебных таблиц, среди разросшейся плесени, Лила нашла старый печатный станок, не использовавшийся, кажется, с середины 60х. Станок находился в пластиковой коробке. У некоторых из бывших заключенных оказались весьма умелые руки. Они помогли Молли изготовить из клюквы чернила и девочка сумела напечатать первый номер газеты «Дулингские события». Первым заголовком было «Школа открывается вновь!», а ниже приведены слова Лилы Норкросс: «Как же прекрасно наблюдать за возвращающимися к занятиям детишками». Молли поинтересовалась, как называется должность, которую занимает Лила — начальник полиции Дулинга или просто шериф? Лила попросила называть её «местная».

А ещё были собрания. Поначалу они собирались раз в неделю, затем дважды и беседовали часа по два. Несмотря на то, что все были заняты вопросами выживания в «нашем месте», собираться они начали, практически, случайно. Первыми были пожилые дамы, в старом мире называвшие себя «книжный клуб по четвергам». В новом мире они собирались в здании супермаркета «Shopwell», который, на удивление, хорошо сохранился. И им было о чём поговорить, несмотря на отсутствие книг. Бланш, Дороти, Маргарет и её сестра Гейл сидели на раскладных стульях у главного входа и обсуждали всё, чего им не хватало. В этот список входил свежий кофе, апельсиновый сок, кондиционеры воздуха, телевидение, сбор мусора, интернет, и даже возможность взять телефон и позвонить подруге. Но чаще всего, и этого никто не отрицал, они скучали по мужчинам. К ним начали присоединяться женщины помоложе и их, с удовольствием, принимали. Они рассказывали о пустоте в своей жизни, которую раньше заполняли сыновья, племянники, отцы, дедушки… и, конечно, мужья.

— Я вам, вот что скажу, девочки, — говорила Рита Кумбс на встрече в конце первого лета. К тому времени, на встречу приходило уже четыре дюжины человек. — Вам мои слова могут показаться грубыми. Но я скучаю по добротной пятничной ебле. В самом начале наших отношений Терри был слишком тороплив, но когда я научила его, как надо, всё устаканилось. Бывало, когда я умудрялась кончить три раза, прежде чем он разряжался. А потом, знаете, что? Он засыпал, как младенец!

— А пальцы у тебя совсем не работают? — спросил кто-то, вызвав всеобщий смех.

— Работают! — ответила Рита. Она тоже смеялась, её щеки налились красным, будто яблоки. — Но, милая моя, это совсем не одно и то же!

Её слова вызвали аплодисменты, от которых, впрочем, воздержалась похожая на забитую мышь жена Фритца Мешаума Кэнди.

Так или иначе, на встречах поднимались два важнейших вопроса. Как они оказались здесь, в «нашем месте»? И зачем?

Было ли это колдовство? Или какой-то научный эксперимент вышел из-под контроля? Или всё это воля Божья?

Их нынешняя жизнь — награда или наказание?

Почему, именно они?

Когда обсуждение сворачивало к этой теме, чаще всех выступала Китти Макдэвид. В её памяти до сих пор были свежи воспоминания о кошмаре накануне «авроры»: темная фигура, которую она, внезапно, начала называть королевой и паутина в её волосах.

— Не знаю даже, что делать — просить о прощении или что, — говорила она.

— Ой, забей хер, — советовала ей Дженис Коутс. — Можешь делать, что угодно, раз тут нет ни одного священника, а я буду делать всё, что могу, чтобы выжить. Что же, позвольте спросить, нам делать, чтобы исправить ситуацию? — эти слова, вновь вызвали одобрительные крики.

Впрочем, вопрос «что с ними, мать вашу, произошло?» поднимался постоянно. И всегда оставался без ответа.

На одной из встреч, произошедших через три месяца после события, которое Дженис Коутс называла Великим Перемещением, к ним пришла новенькая и уселась в углу на двадцатикилограммовый мешок удобрений. Пока все обсуждали важные вопросы, она сидела молча, склонив голову. Не обратила она внимания и на новость о находке в местном офисе UPS[91]: девять коробок прокладок и многоразовых гигиенических салфеток.

— Больше никаких кусков рубашки в трусах каждый месяц! — воскликнула Нелл Сигер. — Аллилуйя!

Под конец встречи разговор, как обычно, свернул на тему того, чего всем не хватало. Во время этих разговоров частенько лились слёзы по оставленным мальчикам и мужчинам, но большинство женщин заявляло, что оказавшись здесь, они начали чувствовать себя легче.

— Ну что, дамы, мы закончили на сегодня? — спросила Бланш. — Не желает ли кто-нибудь что-нибудь ещё сказать, прежде чем мы вернемся к работе?

Поднялась худенькая ручка с вымазанными разноцветными мелками пальцами.

— Да, милая, — сказал Бланш. — Ты, ведь, новенькая, да? И невысокая! Не могла бы ты встать, пожалуйста?

— Добро пожаловать, — сказали, оборачиваясь, другие женщины.

Нана Гири поднялась на ноги. Она вытерла ладони о рубашку, ставшую к этому времени сильно изношенной, но остававшейся её любимой.

— Мама не знает, что я пришла сюда, — сказала она. — И, надеюсь, никто ей не расскажет.

— Милая, — сказала ей Дороти Харпер, — это место как Вегас. То, что происходит во время «женского часа», остается в «женском часе».