Спички

Похороны бандита и флага

Тёзка гнева, ярости, и крика,
Тёзка умер Бенджамена Крика.
Как имперству смертный приговор,
Лёг на труп холодный триколор.

Карточных царьков в домах мишурных

Ты любил, раздевши, голышом —
Пёрышком, макаркой, калашом
Поотвадить от пристрастий шкурных.

Над судьбою попановать геройски,

Силой вымогать лавэ у ней.
Вор, прощай – что щупал смерть по-свойски,
Смерть была почти рабой твоей.

В Белом Доме людям плохо спится

Потому, что ты Законный вор.
Кремль тебя боялся. Кремль боится.
Гроб стоит. А поверх – триколор.

Воровская пылкая идея

Падает как пепел. Ветер крут.
От судов и тюрем, холодея,
Отдохни. Не приходи на суд.

Что ж не жалко никому нимало

Ни вора в законе, ничего —
Ни моей страны, ни флага моего?
Закопали флаг, и не бывало.

Коробок X Псалом проклятий

Мне серовато

Мрак, серовато, не сказать – казисто.
Без слов пустых – возьми, и ощути:
Не может быть идеи евразийства.
Нет бледной тени «третьего» пути.

Чтоб луч хрустальный снизошёл, молю, в потёмки,

Развеяв морок наш (о, если б!), на засов
Закрылось эфэсбэ – надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,

Да если б «как без псов?» – вопроса – не вставало,

Так тут бы на Руси и жить, и поживать…
…То дерево растить, чтоб – листьев не роняло,
Мальчишкой Парус Твой с причала наблюдать…

Стихи на смерть Эмигранта

Бродский умер день в день с моей тёткой. Великая тётя была.
На себя записала недвижимость. Я без угла.
На себя он стихи записал. Слава Л. – без словца.
Очутился лишь Бог за учителя, мать мне, отца.
И тоскую о тетке, певшей на ночь баюкалку мне,
И на смерть эмигранта слагаю стихи в тишине.

Бедный Бро…

В три погибели согнут, автомат стиснув так у колена,
Что с него чуть не соком чугунным бьёт в мраморный пол,
Сто смертей переживший, избежавший лишь буржуйского плена,
До сих пор трём коням на тачанке кричащий «по-шё-ол!»
О, матрос из метро,
О, матрос, отчего твои руки трясутся,
На гранит уронив автомат?
– Где ты, Бро?…
Неужели теперь нам не видеть ни северных граций,
Ни южных акаций,
Ни широких брюк белых, ни соломенных шляп канотье
В черноморских волнах,
Ни с шипеньем стакашки ситро?
О, матрос из метро,
Дрозд упал с кипариса за море и ему не проснуться,
Уголёк, упорхнувший из пламени трёх революций,
Спящий Бро!..

«У пустоты не счесть коварных масок…»