Читаем Спиннер (СИ) полностью

- Русский стиль - это исконно славянское боевое искусство, которое веками оттачивали наши предки, - именно этими высокими словами Федорыч традиционно начинал свои занятия, и этот урок не был исключением, - поэтому я настоятельно советую вам уважительно относиться к героической памяти пращуров.

Все мы прекрасно знали о том, что бывает с теми, кто, по мнению Фёдорыча, сие уважение не выказывал. Обычно они умоляли директора подписать отчисление, что являлось величайшим позором, как для самого ученика, так и для всего его рода. Но и тоже можно понять - изо дня в день быть грушей для своих усердных товарищей. Учитывая, что здешний контингент - это сплошь да рядом высокородные, с младых ногтей к такому обращению совершенно не привыкшие, то вовсе несложно представить их надломленное психическое состояние в результате данного морального и физического прессинга.

- Вениамин, Никифор, Гордей, выйти в центр зала! - скомандовал Федорыч.

Наш инструктор очень не любил если ученик мешкал, поэтому, каждый из нас, едва лишь услышав своё имя, готов был беспрекословно выполнить приказ нашего сурового руководителя, напрочь заблокировав в сознании любые вопросы и неповиновение.

- Сегодня я покажу вам, как противостоять в схватке с превосходящими силами противника. Для демонстрации приемов мне необходимо чтобы вы трое одновременно набросились на меня. Заранее предупреждаю - не филонить! Начали!

Чего Фёдорыч не любил ни меньше, чем открытого неуважения к своей дисциплине, так это театральности, показухи, или напротив - действия в пол силы. Именно поэтому мы честно старались.

Фёдорыч лишь чуть заметно сместился, но при этом оказался в почке пересечения маршрутов оказавшихся впереди меня Никифора и Вениамина. Вениамин был вынужден притормозить, для того чтобы не столкнуться с одноклассником, и Никифор вышел на линию атаки.

Одно плавное движение, которое мне так и не удалось увидеть из-за широкой спины Вениамина, и Никифор полетел в сторону, противоположную той, в которую так стремительно двигался ещё совсем недавно. Своим телом Никифор, словно тараном, легко сбил с ног весьма мощного для своих лет Вениамина, и мне, для того чтобы не попасть в эту кучу малу, пришлось перепрыгнуть через поверженные тела.

Я действительно не филонил, пытаясь зацепить Фёдорыча, но в итоге, совершенно не понимая того, как это случилось, мгновением позже лежал на полу чуть поодаль от Никифора и Вениамина.

Конечно, вы можете сказать, что справиться с несколькими подростками по силам большинству взрослых мужчин. Но уверяю вас, будь на нашем месте закалённые в сражениях бойцы, то эффект был приблизительно тем же. Фёдорыч был настоящим профессионалом и всеми способами пытался превратить нас, хотя бы, в бледное подобие того, кем он являлся.

- Встать с матов! Вернуться в шеренгу! - Скомандовал Фёдорыч, и мы, сдерживая болезненные вздохи, как можно быстрее поднялись на ноги и вернулись в стой. - А в цент зала выходит очередная тройка...

Фёдорыч огласил имена троих следующих ребят.

На этот раз наши роли поменялись, и теперь мы могли подмечать технику со стороны, что, согласитесь, гораздо удобнее, чем испытывать её на себе.

Через эту безжалостную процедуру должны были пройти всё без исключения.

Фёдорыч, в зависимости от сложившейся ситуации, немного изменял рисунок поединка, добавлял новые элементы, но раз за разом итог был точно таким же, как и в случае с нашей, первой тройкой - дезориентированные в пространстве и лежащие, на жёстких матах, тела.

Многие из моих одноклассников, глядя на то, как действует учитель, повторяли плавные перекатывающиеся движения учителя, вгоняя в мышечную память необходимые движения.

Я этого не делал, поскольку и без того прекрасно помнил каждое перемещение, обманчиво неспешные действия руками и ногами.

Последней тройке не хватало одного человека, поэтому Фёдорыч приказал выйти сразу пятерым ученикам. Впрочем, увеличение числа бойцов совершенно не сказалось на, вполне закономерном, итоге.

После того, как больше не осталось тех, кто ещё не столкнулся с учителем в поединке, Фёдорыч скомандовал:

- А теперь произвольно разбейтесь на четвёрки и, поочередно меняя атакующих и атакуемого, приступайте к тренировке!

Я совершенно не сомневался в том, что именно так оно и будет: хищно скалясь, в мою сторону направлялись Александэр, Бориц и Владеймир.

***

Перейти на страницу:

Похожие книги

История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (Мирский) , (Мирский) Дмитрий Святополк-Мирский

Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги