Спиноза Б. Избранные произведения

простирается до того, чтобы мы могли избегнуть этого, и что мы

составляем часть целой природы, порядку которой и следуем. Если

мы ясно и отчетливо познаем это, то та наша часть, которая

определяется как познавательная способность, т.е. лучшая наша

часть, найдет в этом полное удовлетворение и будет стремиться

пребывать в нем. Ибо, поскольку мы познаем, мы можем стремиться

только к тому, что необходимо, и находить успокоение только в том, что истинно. А потому, поскольку мы познаем это правильно, такое

стремление лучшей части нашей согласуется с порядком всей

природы.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

О МОГУЩЕСТВЕ РАЗУМА

ИЛИ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СВОБОДЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

П

ерехожу, наконец, к другой части этики, предмет которой составляет

способ или путь, ведущий к свободе. Таким образом, я буду говорить

в ней о могуществе разума (Ratio) и покажу, какова его сила над

аффектами и затем — в чем состоит свобода или блаженство души; мы увидим из этого, насколько мудрый могущественнее невежды. До

того же, каким образом и каким путем должен быть разум

(Intellectus) совершенствуем и затем какие заботы должно прилагать

к телу, дабы оно могло правильно совершать свои отправления, здесь

нет дела, ибо первое составляет предмет логики, второе — медицины. И

так, я буду говорить здесь, как уже сказал, единственно о могуществе

души или разума и прежде всего покажу, какова и сколь велика его

власть в ограничении и обуздании аффектов. Мы показали уже, что

эта власть не безусловна. Хотя стоики и думали, что аффекты

абсолютно зависят от нашей воли и что мы можем безгранично

управлять ими, однако опыт, вопиющий против этого, заставил их

сознаться вопреки своим принципам, что для ограничения и

обуздания аффектов требуются немалый навык и старание. Кто-то, помнится, пытался показать это на примере двух собак, одной

домашней, другой охотничьей. А именно, путем упражнения он мог, наконец, добиться того, что домашняя собака привыкла охотиться, а

охотничья, наоборот, перестала преследовать зайцев.

Т

акому мнению немало благоприятствует Декарт. Он признает, что

дух или душа соединена преимущественно

5

88

с некоторой частью мозга, именно с так называемой мозговой

железой (glandula pinealis), через посредство которой душа

воспринимает все движения, возбуждаемые в теле, и внешние

объекты и которую душа может двигать различным образом

единственно в силу своей воли. Эта железа, по его мнению, таким

образом подвешена в середине мозга, что она может приводиться в

движение малейшим движением жизненных духов. Далее, он

полагает, что эта железа принимает в середине мозга различное

положение сообразно с теми толчками, которые производят на нее

жизненные духи, и что, кроме того, на ней отпечатлевается столько

следов, сколько различных внешних объектов заставляют этих

жизненных духов двигаться по направлению к ней. Вследствие этого, если затем железа по воле души, двигающей ее различным образом, примет то или другое положение, в какое она была приведена когда-

либо жизненными духами, так или иначе действовавшими на нее, то

железа сама будет приводить в движение этих жизненных духов и

направлять их точно таким же образом, как они были отражаемы

прежде вследствие подобного же положения железы. Он полагает, кроме того, что всякое желание души от природы связано с

известным движением железы. Если, например, кто-нибудь желает

смотреть на удаленный предмет, то такое желание заставит зрачок

расширяться; если же он желает только расширить зрачок, то такое

желание ни к чему не приведет, так как природа соединила движение

железы, заставляющее духов двигаться по направлению к

зрительному нерву способом, соответствующим расширению или

сокращению зрачка, не с желанием расширить или сократить его, а

только с желанием смотреть на удаленные или близкие предметы.

Наконец, Декарт утверждает, что, хотя каждое движение этой

железы по природе связано, по-видимому, с самого начала нашей

жизни с отдельными актами нашего мышления, однако навык может

связать их с другими, что он и пытался доказать в «Страстях души», ч. I, § 50. Отсюда Декарт приходит к тому заключению, что нет души

настолько бессильной, чтобы не быть в состоянии при правильном

руководстве приобрести безусловную власть над своими страстями.

Ибо страсти эти, по его определению, состоят в восприятиях, ощущениях или движениях души, специально к ней относящихся и

производимых, сохраняемых и увеличивае-

5

89

мых каким-либо движением жизненных духов (см. «Страсти души», ч. I, § 27). А так как со всяким желанием мы можем соединять какое-

нибудь движение железы, а следовательно, и жизненных духов, то и