Спиноза и проблема выражения

Новая программа реализуется у Лейбница на трех разных уровнях. На первом все происходит в телах механически, благодаря фигуре и движению. Но тела суть актуально и бесконечно скомпонованные «агрегаты», управляемые законами. Итак, движение не содержит никакой отличительной метки тел в данный момент; следовательно, фигуры, кои оно конституирует, более неразличимы в разные моменты. Как раз сами движения предполагают силы, страдания и действия, без которых тела различались бы не более, чем их фигуры. Или, если хотите, как раз сами механические законы предполагают интимную природу тел, коими они управляют. Ибо эти законы не были бы «выполнимы», если бы они сообщали телам простую внешнюю детерминацию и налагались на них, независимо от того, чем они являются: именно в этом смысле следствие-эффект закона не может заключаться только в воле Бога, как полагают Окказионалисты, но должно также быть в самом теле. Отсюда, агрегатам как таковым должны приписываться деривативные силы: «присущая вещам природа не отличается от силы действования и страданя».^[390] Но деривативная сила, в свою очередь, не содержит своего собственного основания: она исключительно мгновенна, хотя и связывает такое мгновение с предыдущими и с будущими мгновениями. Она отсылает, таким образом, к закону серии мгновений, выступающему как первичная сила или индивидуальная сущность. Простые и активные, эти сущности являются источником деривативных сил, кои приписываются телам. Они формируют, наконец, подлинную метафизику природы, которая не вмешивается в физику, но соответствует самой этой физике.

Итак, у Спинозы реализация натуралистической программы аналогична. Механизм управляет бесконечно компонуемыми существующими телами. Но такой механизм отсылает сначала к динамической теории потенции испытывать аффекты (способности действовать и страдать); и, в последней инстанции, к некой теории особой сущности, выражающейся в вариациях такого способности действовать и страдать. У Спинозы, как и у Лейбница, различаются три уровня: механизм, сила, сущность. Вот почему подлинное противостояние двух философов не следует искать в крайне общей критике со стороны Лейбница, когда тот настаивает, будто спинозизм лишил творения всякой потенция и всякой активности. Сам Лейбниц раскрывает подлинные основания своего противостояния, хотя и соединяет их с этим предлогом. Фактически, речь идет о практических основаниях, касающихся проблемы зла, провидения и религии, касающихся практической концепции о роли философии во всей ее целостности.

Тем не менее, эти разногласия, конечно же, имеют и спекулятивную форму. Мы полагаем, что сущность, в этом отношении, касается понятия conatus’а у Спинозы и Лейбница. Следуя Лейбницу, у conatus’а два смысла: физически, он обозначает тенденцию тела к движению; метафизически, он обозначает тенденцию сущности к существованию. Он не может быть таким же у Спинозы. Сущности модусов не являются «возможными»; они не упускают ничего, они суть все то, что они суть, даже когда соответствующие модусы не существуют. Они не свертывают, следовательно, никакой тенденции переходить в существование. Conatus действительно является сущностью модуса (или степенью способностью), но как только модус начинает существовать. Модус начинает существовать, когда его экстенсивные части детерминируются извне, дабы вступить в характеризующую его связность: тогда и только тогда сама его сущность задается как conatus. Conatus, у Спинозы, – это, следовательно, усилие упорствовать в существовании, как только последнее дано. Он обозначает экзистенциальную функцию сущности, то есть утверждение сущности в существовании модуса. Вот почему, если мы рассматриваем существующее тело, conatus не может больше быть тенденцией к движению. Простые тела детерминируются к движению извне; они не могли бы существовать, если бы не были равным образом детерминированы к покою. У Спинозы постоянно встречается древний тезис, согласно которому движение было бы ничем, если бы покой не был бы чем-то еще.^[391] Conatus простого тела может быть только усилием сохранять состояние, к которому оно было предрасположено; conatus сложносоставного тела – усилием сохранять отношение движения и покоя, каковые его определяют, то есть удерживать всегда новые части под той связностью, которая определяет его существование.