Спиральное море

   Ситуация, приведенная таким образом к устойчивости, продержалась примерно сто лет. Но Терентий прекрасно понимал, что мир не может не меняться. Через все византийское общество проходила почти непроницаемая граница, отделяющая нобилей от не-нобилей. Руди как-то сказал, что такое общество напоминает ему звезду. Как известно, внутри звезды есть конвективная зона, где вещество перемешивается, и есть более глубокая зона лучистого равновесия, где конвекции нет. Если нобили относительно часто меняли и уровень жизни, и род занятий, и место жительства, то в остальных слоях фактически действовала кастовая система. Наследование профессий там являлось нормой; люди были крайне ограничены как в выборе жизненного пути, так в физических передвижениях. Между тем их было очень много; по сути, они населяли не только целые города, но и целые страны (на том же Карфагене, к примеру). А рассчитывать на то, что миллиарды людей, непоправимо ограниченных в правах, будут мириться с этим вечно — нельзя, даже если и нет никакой войны...

   Терентий и Рудольф обсуждали эту тему много раз. Два совершенно разных человека, заброшенных в эту страшную реальность совершенно разными путями. Терентий, убежденнейший лоялист, лично преданный династии Каподистрия, служивший Византии верой и правдой уже полвека, никогда раньше не участвовавший ни в каких интригах — и мальчишка почти без жизненного опыта, ненавидевший империю за то, что она погубила его семью. Удивительным образом они сошлись. Империи нужны перемены — это понимали не только они двое, но многие вокруг. Но, с другой стороны, они понимали, как опасно сейчас что-то менять резко. Было ясно, что нарушение работы "нервной системы империи" приведет к обвальной феодализации и быстрому — за одно поколение — распаду имперского пространства на десятки анклавов, которые тому, кто пожелает их вновь объединить, придется потом завоевывать по одному. А что может твориться в таких анклавах, нам показала Вилена. Нет уж, спасибо...

   На все это накладывалась обычная борьба за власть между Бюро и Департаментом — такая же, как шла всегда во всех государствах между организациями подобного рода: люди есть люди. И, наконец, само представление о грядущих переменах у Департамента и у Бюро тоже было абсолютно различным...

   Как всегда, тут почти все определяли конкретные персоналии. Вице-доместиком Департамента последнее десятилетие был Александр Негропонти, крупный нобиль и такой же крупный монополист в области межзвездных перевозок. То, что он оказался назначен на это место, Терентий считал чудовищным промахом имперской кадровой службы. Но что же было делать — убить его, что ли? Тогда не пришло в голову, а сейчас поздно... Аналитики Департамента (Терентий читал их отчеты, попавшие к нему по каналам разведки) считали положение империи очень опасным. Критическим. Собственно, Терентий сам отчасти соглашался с такой оценкой: структура империи настолько перекошена и напряжена, что все может посыпаться в любую секунду. Но в Департаменте из этого делали очень решительные выводы. Раз социум на грани развала — значит, нужны чрезвычайные меры по его объединению. Например, религиозная реформа...

   Терентий боялся даже представить, к чему способно привести осуществление таких планов. Между тем Департамент мог очень много. Если в наземной войне преимущество, связанное с контролем над путями сообщения, является важным, но не абсолютным (все дороги и все колесные повозки взять под контроль невозможно), то в условиях Галактики такое преимущество означает выигрыш войны до ее начала. А если с этим противником и впрямь дойдет до войны, то проиграть ее нельзя...

   Бюро социальной информации смотрело на вещи гораздо более умеренно и трезво — по мнению Терентия, во всяком случае. Требовалось принять меры, чтобы еще на одно-два десятилетия сохранить в целом нынешнюю ситуацию (Терентий, как и верхушка Бюро, считал, что это трудно, но возможно), а за это время мягко парализовать политическое влияние крупной аристократии и приступить к пробиванию "социальных лифтов", позволяющих людям из низов активно выбирать свои пути в жизни. Это давало шанс — только шанс — вытащить империю из воронки без потерь. Если бы не внешняя война... Если бы не безумная решимость противника... Если бы не возраст... Когда Терентий об этом думал, у него сдавливало сердце. Возраст его, конечно, не предельный: достижения современной медицины позволяют людям заниматься делами не только в семьдесят, но и в сто лет, это не так уж необычно... Александру Негропонти, кстати, как раз за сто... К черту. Лучше не думать об этом типе. Надо же, до чего довели: в такие годы, после десятилетий абсолютно честной службы — волей-неволей приходится участвовать в заговоре... Да, в заговоре. А как еще назвать то, что мы тут делаем?..