Спиритический салон графини Ельской

Вымотанный бессмысленными разговорами о светлом будущем, князь Ранцов неосознанно ускорился. Мечтая об уединении, он вдруг вспомнил, что оставил важные документы в кабинете, отведённом специально для него. Читать лекции студентам медицинского отделения Влас согласился совсем недавно и из самых тривиальных побуждений: скуки и нежелания возвращаться в поместье. Смотреть на безупречную картинку родни надоедает. А когда под внешним слоем этого полотна скрывается настоящая – блеклая и местами обшарпанная, хочется и вовсе выколоть себе глаза, закрыть уши руками и отгородиться подушками, мебелью, стенами – чем угодно.

Оставалось пройти длинный холл и свернуть сразу же после входа в библиотеку. Светлая шевелюра, чем-то схожая с его собственным цветом волос, заставила Власа резко остановиться. Не сомневаясь ни секунды, князь поравнялся с мальчиком.

– Илья?

Вздрогнув всем телом, он поспешил запрятать маленький блестящий предмет.

– Влас Михайлович?

– Вот и познакомились, – хохотнул Влас, а затем переменился в лице, осознавая, при каких обстоятельствах они увиделись вновь. – Какие-то трудности?

Илья замотал головой:

– Моя тётя попросила подождать здесь.

В груди князя заклокотало негодование. Было поздно, и это не говоря о том, что осенью темнота наступала быстрее и незаметнее.

– И как долго она попросила ждать?

– Она не назвала точного времени, – сконфуженно произнёс мальчик, почти мгновенно вставляя: – Но она придёт. Уже скоро.

Выражать своё недоверие Влас не стал. Но он на самом деле сомневался, что особа, позволившая себе покинуть племянника до лекции, побеспокоится о том, что будет происходить после. Делать выводы о человеке, даже не видя его, далеко не в характере Власа. Но сейчас он с чистой душой позволял себе жонглировать нелестными словами в голове, поскольку знал, в чью сторону они летели.

Едва уловимые привычки в мимике на хорошеньком веснушчатом лике бросились в глаза не сразу. И даже медовый аромат, который прочно въелся в перчатки после одного-единственного танца и который отчего-то тянулся от мальчика тончайшей нитью, не подтолкнул его к отгадке.

Всё стало на свои места, когда князь, проверяя фамилии записавшихся на лекцию, увидел ту самую. Ельский, чёрт бы его побрал. Вернее, конечно же, не Илью. Возможно, Влас и являлся человеком не самого лучшего сорта, да не настолько. Связь с этой женщиной не повлияла на его отношение к ребёнку – всего лишь потревожила и без того грязную воду мыслей.

Последний взгляд графини не давал князю покоя. Ему казалось, что своими словами он словно тронул место, где когда-то давно нагнаивалась язва. Но Мария Фёдоровна этого не признала.

«Ничего не скажете?» – спросил он графиню, будто в самом деле желал услышать убедительное оправдание её поведения. Это не просто коробило. Даже обозвать это «злостью» было бы недостаточным. К чему муки совести для той, у кого её нет? Влас не понимал подобных ей. Презирал. И тот факт, что он подыскивал повод, чтобы именно её посчитать чуточку лучше, доводил его до белого каления.

– Почему бы нам не скрасить ожидание за чашечкой шоколада? – предложил Влас, припомнив, что в фарфоровом кофейнике оставалось немного душистого горячего напитка.

Брови Ильи взметнулись ввысь, наводя князя на думы о том, что либо ребёнок никогда не пробовал подобного, либо сладости ему запрещались. Влас был почти уверен, что это не так, и всё же изучил мальчика взглядом, выискивая признаки недоедания или жестокого отношения.

– Слышал, что это очень вкусно, – осмелел мальчик.

Проклюнувшиеся ямочки на обеих щеках ребёнка размели дурное расположение духа и настороженность Власа по углам.

– Предлагаю убедиться в этом.

Мальчик был робким и осторожным, но, к счастью, не создавал впечатления забитого дитяти. В конце концов, не могла же Мария Фёдоровна оказаться ещё хуже, чем он о ней думал.

* * *

Если кому-либо в этот предночной час вдруг взбрело в голову отыскать Марию Фёдоровну Ельскую, то сделать это было бы не так уж трудно. И хлебных крошек не понадобилось бы. Дорожка из грязно-коричневых капель преследовала высокую и быстро движущуюся фигуру с завидным упорством: сворачивала, поднималась по ступеням и лилась по коридору там же, где шуршал подол её юбки.