Сплошная скука. Реквием по шалаве

— А такие вот слабые, мой дружочек, подчас таят в себе опасную силу: мало того, что сами добровольно ложатся в могилу, но и тебя туда тянут.

— Она несчастная женщина, — стоит он на своем.

— Согласен. Только путь, по которому ты пошел, 360 чтобы вырвать ее из беды, ни к чему хорошему не приведет. Твоей матери необходимо лечиться.

— Не смейте! — Боян вскакивает, и я отмечаю про себя, что это его первая живая реакция. — Она мне сказала, что прячет где-то цианистый калий, что она тут же покончит с собой, если ее попытаются увезти.

Я молча размышляю, он глядит на меня с мольбой.

— Не делайте этого, прошу вас! Оставьте ее в покое, хотя бы на время. У нее сейчас достаточно ампул. Примет дозу — и присмиреет. Зачем ее губить?..

— Ладно, — киваю я. — Отложим пока этот вопрос.

— А что будет со мной?.. Мне-то что делать?

— Ничего. Будешь продолжать шпионить.

Он смотрит на меня большими глазами.

— Да-да, будешь продолжать шпионить.

Я встаю, чтобы покрепче закрутить кран —- капли стучат уже прямо по нервам! — но, как ни стараюсь, из крана капает, и я снова прихожу к мысли, что в ближайшие дни надо будет заняться им как следует. Махнув рукой, я снова смотрю на Бояна.

— А теперь слушай меня внимательно: до сих пор все у тебя складывалось довольно скверно, все шло кувырком, сплошное невезение. И если даже согласиться с тем, что ты руководствовался вполне человеческими побуждениями, суть дела от этого не меняется. А сегодня, вот сейчас, ты впервые поступил по-мужски, явившись ко мне и честно рассказав обо всем. Потому и я буду говорить с тобой по-мужски. Ты включился в преступную игру, однако вовремя опомнился, хотя игра уже началась. И затеяли ее не какие-то предприимчивые торгаши, а вражеская тайная агентура. Игра должна продолжаться до тех пор, пока эта агентура не будет полностью раскрыта. Затеявшие игру не должны догадываться, что мы уже кое-что знаем. Следовательно, и в дальнейшем все должно идти так, будто мы совершенно не в курсе дела — с той лишь разницей, что твоя шпионская деятельность будет не действительной, а мнимой. Тебе ясно? Негативы, которые тебе велено оставлять в почтовом ящике Касабовой, ты будешь получать от нас. А в мансарде снимать тебе ничего не придется, но всякий раз ты должен там оставаться столько времени, сколько потребовалось бы, если бы ты снимал.

— Зачем же мне зря карабкаться наверх?

— Вовсе не зря, потому что ты, вероятно, будешь под наблюдением. И уже не под нашим, а под их наблюдением. И, поскольку мы пока не знаем, когда и кто будет вести за тобой слежку, ты не должен вызывать у них ни малейшего подозрения. Надо все делать так, словно ты действительно шпионишь.

— Понимаю.

— И еще одно: запугивания той женщины — она вовсе не жена коммерсанта, а секретарша иностранного дипломата — не пустые слова. Так что гляди в оба, чтобы не попасть впросак.

— Я их не боюсь.

— И хорошо, но это не основание для безрассудных действий. Опять же, с учетом всех этих обстоятельств тебе больше не следует приходить ко мне на квартиру. Если потребуется, можешь мне звонить или сюда, или на службу. Зашел на улицу в кабину и звони, но так, чтобы тебя никто не слышал. Если все же нам будет необходимо встретиться, я скажу тебе, куда прийти.

Я прячу кассету в карман и закуриваю.

— Пять часов, — говорю. — Мне придется отнести эту фиговину куда следует и принести тебе другую, чтобы ты мог положить ее в ящик Касабовой. Если тебе хочется чего-нибудь выпить — в шкафу есть кое-что. И если услышишь какой шум в комнате, не пугайся. Я, как ты мог понять, не один в квартире.

Пока я одеваюсь, Маргарита ворочается и спрашивает:

— Что? Что опять случилось?..

— Все в порядке, дорогая, мне придется ненадолго сбегать на службу. Буквально на минуту, спи спокойно.

— Спокойно? С тобой уснешь!.. — бормочет она и, повернувшись на другой бок, засыпает.

Глава 7

— Ты, Борислав, со своим пустым мундштуком напоминаешь мне младенца, которого мать обманывает пустышкой, — добродушно произносит генерал, пока мы сидим в темно-зеленых креслах под тропической листвой темно-зеленого фикуса.

Это замечание я слышу не впервые, так же как и ответ Борислава:

— Бросил курить, товарищ генерал, но по случаю хорошей новости, с вашего разрешения, выкурил бы одну.

Он нерешительно потянулся к выветрившимся экспортным сигаретам, но, передумав, закуривает мои.

— Да, новость действительно неплохая, — подтверждает шеф. — Радостна с человеческой точки зрения и приятна — с чисто служебной. Это дает нам более широкий простор для действий.

Отпив глоток кофе, он в свою очередь тянется к роскошной коробке, берет сигарету, рассматривает ее задумчиво и снова кладет на место.

— Наблюдение за наркоманами, хоть оно и обременительно, и кажется на первый взгляд вроде бы совершенно бесполезным, надо продолжать. Для Томаса они — возможный резерв. Где гарантия, что кто-нибудь из них не будет использован для наблюдения за Бояном или еще для чего-нибудь? Теперь о Касабовой — мне думается, следовало бы на днях и за ней пойти поухаживать.

— Касабова — наверняка всего лишь почтовый ящик!.. — говорит Борислав.