Спокойной ночи, Братислава

Но мама не замечает. Она вся мягкая и спокойная, такая же, как ее сказочное имя Армине: перекладывает вишню в тарелки, напевает старую детскую колыбельную. Вишня в ее саду не растет, но она нашла на рынке самую сладкую. Само в этом уверен.

Он почти сидит на столе, как в детстве. Свет в окнах желто-белый, поздневесенний. Он раскрашивает шерсть рыжей Тыковки в золотистый, и кошка довольно моргает этому майскому солнцу. Справа от раковины – рай Армине: деревянные полки со всей цветной посудой. Слева – плита, крючки под старый чугун, кудрявые растения, фотография молодой хозяйки. Армине на выпускном вечере: три темноволосые подруги улыбаются фотографу. Цвета платьев не разглядеть, но видно, что на всех них похожие туго затянутые ремешки с пластиковой застежкой и все три – с пышными плотными юбками. А еще Армине-ест мороженое.

Под этой фотографией – крупный снимок троих детей: зажмурившийся Само, Аревик и Егине. Имена подписаны маминым круглым почерком в углу – и сразу понятно: сыну имя дал папа, младшим девочкам – Армине. Впрочем, с папиной фамилией Немец все имена звучали забавно.

Эта кухня солнечная всегда, даже в грозу. Жизнь здесь какая-то отдельная, почти волшебная, от сезона к сезону со своими запахами и мелодиями: солоновато-свежим летом с клубничным пирогом, мягким звуком взлетающего теста и его глухим «пух» о деревянный стол. Жужжащим и яблочным соком без косточек осенью, еще одним – но чуть более тихим – «пух» от рассыпающейся сахарной пудры над треугольником яблочного рулета с кардамоном. Зимой скрипит крышка банки, с кухни месяцами не исчезает запах брусничного джема и исчезает уже только весной: с пылинками специй, гороховым супом-пюре, первыми брызгами сладкой вишни.

Тыковка довольно храпит, устроившись у ног Само. Он тихо смеется ей, протирает о футболку тонкие стекла очков, поднимает голову и смотрит на маму. Армине удивительная и всегда казалась Само похожей на героиню из восточных сказок: темноволосую, высокую, с широкими плечами и такими глазами, что хотя бы за них точно в нее суждено было влюбляться самым богатым и знатным вельможам. Но мама была не совсем из сказки, поэтому она вышла замуж за папу Само, австрийца со звучным именем Карл Немец, бухгалтера в венской киностудии.

Мама чувствует взгляд сына, опускает в тарелку последние ягоды вишни и оборачивается.

– Опоздаешь ведь на автобус.

– Я на месте билет куплю! Хочу еще немножко посидеть с тобой, – он чешет Тыковке живот краем ноги и добавляет: – Я ведь скучать буду.

– Мы тоже. Но это «папины выходные». К тому же, – Армине повернулась обратно к вишне и стала перекладывать часть ягод в металлический контейнер, – потом уже не придется думать о занятиях – будешь целыми днями здесь сидеть. Отдохнешь. Что-нибудь напишешь.

Само вздохнул и спрыгнул со стола.

– Задание «отдохнуть и что-нибудь написать» принято. Исполняющий отбывает за рюкзаком. Разрешаете?

– Разрешаю, – строго кивнула мама и шепотом добавила: – Исполняющий, вишни на обратном пути захватите?

2

До Вены из Братиславы почти полтора часа на автобусе.

Папа Само в Австрии устроился отлично: его просторная студия расположилась практически внутри красивого квадратика: парк Тюркеншанц, Венская обсерватория, Гюмназиумштрассе и еще несколько чистых и широких улиц. Здесь всегда пахло зеленью, и район оказался под стать характеру папы – тихий, уравновешенно-спокойный.

Само обожал папину квартиру. Еще тогда, когда папа только въехал в нее, – почти пятнадцать лет назад, через полгода после развода– бродил по ней, словно привезенный в незнакомый дом котенок, как будто каждый раз надеялся найти в ее почти скромных размерах что-то новое. Ему нравилась мебель, потому что они выбирали ее вместе: большую желтую тумбочку-стол, потолочные металлические лампы на длинной ножке (Само всегда смеялся – лампы висят ножками вверх), деревянные полки. Каждый сочельник Само привозил папе кактусы, пока они не заполнили два подоконника.

Само почти не видел его новую жену – она уезжала к родителям, и каждые вторые выходные стали полностью «папиными» – даже тогда, когда это папа приезжал к Само, а не наоборот: забирал его в пятницу вечером из детского сада, и они ехали на машине в Вену.

Само помнил годы детского сада, и, как бы сильно он ни любил маму, этот период почему-то запомнился ему папой.

Например, из-за истории с медузами.

3

В детский сад привезли новые разноцветные шкафчики, и молодая воспитательница купила большие наклейки с животными, чтобы малыши всегда смогли различить где и чей. И пятилетнему Само, конечно, единственному достался цветок. Под его именем красовалась дурацкая роза. Девчачья роза с крупными лепестками.

Само терпеливо посопел, но вещей своих в шкафчик не положил – так и протаскался с рюкзаком целый день. И только когда за ним приехал папа, Само позволил себе расплакаться.

В Вене на кухне папа предложил Само хитрый и требующий настоящей научной подготовки план.

– Ты когда-нибудь был в огромном аквариуме?