Спонтаноиды

Уже в начале восьмидесятых не только вдумчивым аналитикам, но и просто тем, кто имел голову на плечах, чем бы они ни занимались, стало совершенно ясно, что страна наша тяжело, безнадёжно больна. Уже ложились на столы выживших из ума цековских старейшин секретные доклады с катастрофическими балансами, убийственными диагнозами и отчаянными прогнозами. Уже в открытых дискуссиях учёные вычисляли точные сроки остановки всей экономической машины, опутанной метастазами политических извращений, несуразной организации и бестолковых правил и норм. Уже во всю мелькали на экранах телевизоров дурашливые и бессовестные кривлянья и хмыканья дряхлых большевистских аксакалов и новых партийных выскочек во главе с косноязычным лидером. Согласно историческим традициям Россию в очередной раз бросило из огня да в полымя. Вместо долгожданного спасителя Российской Державы явился, как являлись ранее в смуту самозванцы, заурядный партиец, выходец из активистов-механизаторов. Как у той самой невежественной кухарки, которую вообразил вождь мирового пролетариата, у тщеславного комбайнёра начисто отсутствовало представление о гражданской совести и не возникало ни малейших сомнений в своей способности управлять государством.

Уже по всей стране трудящихся приучали получать продукты по талонам, и в то же время неизвестные личности сорили в кабаках огромными деньгами неизвестного происхождения, строили шикарные особняки и держали за шестёрок высших и средних работников всех спецслужб. Уже без всякого стыда шаманили на телевидении знахари-психотерапевты с хамскими замашками.

Простых советских людей, у которых навсегда отбили умение собственноручно строить собственную судьбу и будущее своих детей и внуков, эти симптомы толкали на проторенные дремучими инстинктами пути.

Одни продолжали тупо вести прежний образ жизни: ходить на работу, активно потреблять всё, что удалось «достать» и украдкой урвать, беспечно пьянствовать и блудить, как будто ничего не происходило. Ими правила мощная инерция иллюзий стабильности, порождённая давней рабской надеждой на то, что «наверху – всё равно, кто: царь ли батюшка, ЦК ли, генералы, а то и сам Господь Бог – авось, всё-таки решат всё по справедливости», то есть дадут вожделенные гарантии дармовых и равных нищенских благ.

Другими управляли подкорковые генетические позывы нашей необузданной воли-волюшки, то есть приступы воровства и разбоя, дремлющие и просыпающиеся в сознании нашего народа в соответствии с таинственным хронологическим ритмом. Эти бесноватые, от простолюдинов до руководителей армии и страны, как лунатики, ощутили загадочный биологический сигнал, означающий конец стадии спячки и приход цикличной фазы смутного времени. Они, распевая песню про удалого Стеньку Разина, привычно вышли на неоднократно хоженые разбойничьи тропы своих предков и приступили к свершению очередного исторического периода повального бандитизма, убийств и захватов чужой собственности.

С приходом к власти комбайнёра и его разношёрстной, бездарной команды симптомы упадка, а затем и катастрофического социального крушения, начали проявляться всё явственней. Все начали понимать, что у руля Великой Российской Державы оказались необразованные, тщеславные, алчные и трусливые мелкие партократы, неспособные спасти смертельно больного колосса. И колосс начал всё стремительней крениться к неминуемому распаду и хаосу. Да и поздно было – все, кто жаждал кризиса власти, открыли свои козыри. Поднялись те, кто отмучился и уцелел в лагерях, кто был несправедливо угнетён или был репрессирован за дело, но выжил и таил злобу. А главное – активизировался весь внешний мир, который судорожно боялся огромной, непредсказуемой советской военной машины с её тысячами танков, самолётов, ракет со всевозможными боеголовками и другими таинственными разработками вроде конвертопланов, межконтинентальных интеллектуальных сверхторпед, новых сахаровских штучек и прочей смертоносной чертовщины.

*

Во времена перестройки всё же была на виду в России личность, столь же беспредельно пошлая, как сам Горбачёв, – его жена.

*

Самая продуктивная пора моей жизни – прикладные исследования, связанные с анализом работы физических устройств или с их совершенствованием. Постижение физических закономерностей в конкретных условиях давало мне настоящее эстетическое наслаждение, особенно тогда, когда параметры реальных конструкций и их математических моделей совпадали. Это очень похоже на ликование души, когда вдохновение создаёт, наконец, точный творческий образ.

Иногда сами условия исследований (например, опыты со вспышками в темноте) создавали и вовсе романтический настрой, способствующий появлению догадки.

*

Встречаются люди, скромность которых – изощрённая форма тщеславия.

*