Среди кочевников Северной Австралии

Вот еще один случай. Я и несколько аборигенов возвращались в Йирркала. Дело было за полночь. Мы шли гуськом по тропе и вдруг увидели огни на склоне холма. Это были следы недавнего лесного пожара, но такое простое объяснение не могло прийти в голову юленгорам. Шепотом они спрашивали друг друга: «Мали? Main?» Придя на стойбище, мы обнаружили здесь что-то неладное: до нас доносилось пение и причитания. Окапывается, в ста милях отсюда произошла стычка, в которой, как они думали, были убиты двое из Йирркаха. Мои попутчики поспешили подтвердить этот рассказ сообщением об огнях на склоне холма — их, видимо, зажгли духи убитых, прилетавшие издалека, чтобы рассказать о случившемся.

Если вдали, на необычном месте покажется дымок, это значит, на стоянке малы горит костер. Вынесенная на берег приливом или найденная на каком-нибудь острове лодка считается принадлежащей люди, которые охотятся на ней или ловят рыбу. Бессознательно юленгоры сами себе противоречат: они утверждают, что мали — бесплотные духи, и в то же время находят их следы и приписывают им действия, присущие человеку.

Очень любопытен один обряд, совершаемый женщинами, обряд, связанный с первой менструацией. Молодая жена, заметив новое явление, сообщает об этом матери, которая запрещает ей выходить из шалаша. Еду и поду затворнице приносят. Завернувшись в конусообразную циновку нганмурра, она ожидает выздоровления. Ниже плеч ей рисуют две белы? полосы, а между ними красные, желтые и белые вертикальные линии. При повторных менструациях женщины натираются охрой и очень строго воздерживаются от пищи мужчин. Мужской пищей считается дюгонь, черепахи, рыба и птицы, т. е. все, что добывается мужчинами. Женщины же довольствуются ямсом, кореньями и разными моллюсками. С нескрываемым огорчением сидит спиной к семейному костру вымазанная красной охрой женщина, находящаяся в этом временном карантине. Рядом ее муж и его другие жены с аппетитом уписывают черен пашье мясо, кенгурятину или рыбу, а ей приходится жевать ямс да улиток.

Если женщина в такой период украдкой раздобудет мужскую пищу, она навлечет беду и на себя и на своих родственников. Кроме того, животное, которое она убила, перестанет водиться в этих местах. Когда мужчина возвращается с охоты с пустыми руками, он говорит: «Должно быть, чья-то жена ела тут нашу пищу». И в течение нескольких часов каждая женщина группы должна доказать свое алиби, иначе жизнь ее мужа окажется под угрозой, и рано или поздно его постигнет несчастье. Выражая соболезнование пострадавшему, сочувствующие не откажут себе в удовольствии заметить, что раз нет явной причины его недуга, одна из его жен, наверное, съела запретную пищу.

Во время стоянок у мужчины бывает много свободного времени, и, если он от нечего делать забредет к своему другу в соседнюю группу, там его всегда ожидает самый радушный прием. Наловил хозяин рыбы — он поделится ею со своим гостем, даже позабыв уделить часть женщинам и детям. Считается, что, если гость останется и поест рыбы, в следующий раз улов будет обильнее. Когда гость уходит домой, хозяин заставляет его взять с собой самую крупную, самую хорошую рыбу, а иногда даже подарит копье, а то и копьеметалку. Как-то я спросил, почему делаются такие щедрые подарки, и мне объяснили, что таков обычай. Мужчина, скучающий у своего костра в обществе одних лишь женщин и детей, бывает необычайно рад, если к нему зайдет друг, и подарками старается выразить ему свое расположение и дружеские чувства.

Интересно, что аборигены не тратят времени на прощания. Когда юленгор уходит из гостей или надолго покидает свое стойбище, мужчины продолжают беседовать как ни в чем не бывало. Уходя, гость спокойно бросает: «Все. Я ухожу». Ни остающиеся, ни уходящие ничего больше не говорят и расстаются.

«Честное слово, Наратьин, у тебя прекрасный малыш. У него твоя голова и на носу такая же горбинка, как у тебя. Я никогда раньше не замечал, что он так на тебя похож, особенно когда он идет, размахивая руками. Замечательный парень!»

Наратьин играл с маленьким сынишкой в тени своего шалаша, а Маулин, человек из другой орды, говорил ему эти слова, стоя на пороге. Юленгоры очень любят слушать похвалы и буквально тают от того, что мы называем лестью. Слова гостя привели Наратьина в восторг, и он начал готовить для льстеца традиционный подарок — еду. Затем он разрисовал своего сына цветной глиной, надел на него браслеты и ожерелье из птичьих перьев и отправился с ним к Маулину. Увидев ребенка во всей его красе, льстец сначала выразил восхищение и лишь потом любезно принял из рук ребенка подарок. Сначала я думал, что льстец таким путем напрашивается на подарки, но потом убедился, что эта несколько необычная форма похвалы вполне искренна; ее произносят без стеснения, открыто, и, если поблизости бывают другие юленгоры, они почтительно понижают голоса.