Среди кочевников Северной Австралии

Орехи нгуту раскалывают камнем, а ядра вымачивают в воде в течение трех или пяти дней. Затем их завертывают в кору и закапывают в песок, а сверху разводят костер. Из орехов можно печь лепешки. Иногда такая лепешка весит до пятнадцати фунтов. Она сохраняется несколько дней, поэтому ее берут с собой в дальний путь и едят на торжественных сборищах. Орехи нгуту содержат питательные вещества, и юленгоры, готовясь к межплеменным корробори, неделями не употребляют ничего, кроме них.

Старики иногда требуют, чтобы пища готовилась более тщательно. Так, полусырую лепешку разминают, раскатывают и получившийся большой тонкий блин завертывают в кору и снова запекают. Теперь нгуту становится табу, и его могут есть только мужчины, полностью прошедшие обряд посвящения. В сезон, когда поспевают орехи саговой пальмы, юленгоры часто заболевают странной болезнью. Они неделями лежат в бреду, и других признаков болезни у них нет. Куниньял тоже заболел. Помню, он был одним из самых сильных охотников, а после болезни так похудел и ослаб, что не мог охотиться. Юленгоры говорили, что он наелся недопеченных лепешек.

В лесу много орехов, ягод и плодов. Некоторые из них величиной с черешню, но большинство — не крупнее смородины. Самые вкусные — дикие орехи кешью; они поспевают в конце засушливого сезона, по вкусу напоминают картошку и немного земляной орех. Маленькие ярко-красные и оранжевые плоды висят рядом с почкообразнымн коричневыми орехами, насыщенными синильной кислотой. Толстая кожа, покрывающая орех, тоже содержит синильную кислоту. Чтобы достать ядро, орех жарят. При этом брызги синильной кислоты разлетаются во все стороны и, попадая на кожу сидящих у костра, оставляют сильные ожоги; у детей появляются похожие на лишаи волдыри.

Деревья ларрани с серыми ветвями и крупными зелеными восковыми листьями очень красивы, когда на них поспевает множество красных плодов. Эти плоды похожи на яблоки, в них очень большие косточки-ядра и мало мякоти. Охотники утоляют жажду соком этих плодов, но мне кажется, его вяжущий вкус только усиливает ее.

Широким признанием пользуется плод прекрасного тамаринда, завезенного сюда из Восточной Индии. Тамаринды растут у воды вокруг старых макассарских селений и приносят обильные урожаи. Коробочки с семенами наполнены приятной, кисловатой на вкус коричневой массой. Созревшие плоды могут долго храниться, но юленгоры обдирают деревья задолго до того, как фрукты созреют.

В это довольно скудное растительное меню вносят разнообразие рыбы, птицы, пресмыкающиеся и другие мелкие животные. Женщины охотятся в джунглях за улитками и большими белыми гусеницами, а во время отлива собирают на отмелях и рифах червей, моллюсков, устриц, омаров и крабов.

Многие женщины приучают собак динго помогать им искать мелких зверьков, ящериц, птиц и яйца. Щенок динго, пойманный в зарослях, как бы становится членом семьи, путешествует в лодке, ест и играет вместе с детьми. Хозяин часто называет его «сынком». Когда собака умирает, ее хоронят и оплакивают, как ребенка. Женщины ранят себе головы и воют, а кто-нибудь из мужчин руководит траурным пением и плясками. Я наблюдал, как они стегали себя ветками, чтобы отогнать дух собаки!

Динго хорошо уживаются с домашними собаками, и часто у диких собак Арнхемленда можно проследить явные черты домашних. Тем не менее чистокровные динго еще не перевелись. В Арнхемленде до сих пор много этих крупных, сильных, коричневых собак. Если их хорошо кормить (а это случается редко), они становятся очень большими и красивыми, но не умеют лаять. Динго навеоняка появились здесь одновременно с аборигенами. Доктор Ф. Вуд-Джонс, большой знаток природы динго, пишет: «Динго и собака, жившая в Европе в каменном веке, — одно и то же. И та и другая несколько отличаются от палеарктического волка, от которого они произошли. Человек и собака — оба здесь пришельцы».

В некоторых легендах говорится, что собаку динго создали предки аборигенов. В одной из них рассказывается, как предки, положив начало нескольким ордам, пришли на заросшие травами равнины к югу ст Арнхемского залива и сотворили там сороку, опоссума и двух динго. Летние дожди прогнали птицу на дерево, где она свила себе гнездо из листьев, опоссум забрался в дупло, а динго, сгребя лапами густую траву в кучу, спрятались в ней. Эти повадки так и сохранились за ними по сей день. Потом сильные ливни затопили равнину, и вода подошла к собачьему логовищу. Пес предложил забраться повыше, но собака ответила: «Я не могу идти, у меня скоро родятся щенки». Когда молодые динго подросли настолько, что могли сами о себе заботиться, они парами разошлись по ордам, а первые собаки ушли за горы в Порт-Брэдшоу. Собака предложила построить лодку и уплыть куда-нибудь, но пес увел ее в горы, где они и им подобные скитаются до сих пор.