Среди убийц. 27 лет на страже порядка в тюрьмах с самой дурной славой

У меня не было серьезного образования. Чем мне заниматься до конца жизни? Я была одной из тех, кому требовалось постоянно быть в движении.

С финансовой точки зрения все было в порядке. Джу, будучи суперзвездой, стремительно взбиралась по карьерной лестнице Национальной службы здравоохранения. Тем не менее идея о том, чтобы полагаться на кого-то в плане денег, мне не нравилась. Я работала всю свою жизнь, не брала подачек и не ждала, что обо мне позаботятся.

По своей натуре я была работягой.

Что, если в какой-то момент я останусь одна, и мне придется полагаться исключительно на свою пенсию? Что, если… что, если это сделала со мной работа в сфере обеспечения безопасности? Для меня отсутствие контроля – самое трудное в жизни.

Ванесса, нельзя жить, тревожась о том, случится что-то в будущем или нет. Я вела с собой полноценный разговор, глядя влажными глазами на точку ковра.

– Просто подумай об этом, – сказала Джу, отрывая меня от закручивающихся по спирали мыслей.

Мысли не давали мне покоя. Я думала об этом, когда ходила по корпусам, обходила периметр, тихо сидела с собаками и чашкой чая утром, добиралась в час пик на работу, сердилась на кого-то. Мысли бурлили в голове.

Возможно, Джу была права. Может быть, я достигла этой точки в своей карьере.

Принять окончательное решение мне помог запах смерти. Поверьте, ничто с ним не сравнится. Когда человек умирает, он теряет контроль над всеми функциями своего тела, и, как вы можете себе представить, вид и запах смерти неприятны.

Меня вызвали разобраться с самоубийством в корпусе Д. Это был один из семи или восьми суицидов, которые я видела за свою карьеру. Я думала, что с годами потеряла чувствительность к смерти, так же как к жестокости и боли. И все же вид заключенного, задушившего себя простыней, повлиял на меня. Он привязал простыню к батарее, наклонился вперед и в итоге задохнулся. Меня чуть не вырвало от запаха мочи и экскрементов, заполнившего камеру.

Я справилась с кризисом, но запах смерти преследовал меня. Сколько раз я ни мыла руки и сколько глотков свежего воздуха ни делала, я не могла избавиться от этой едкой вони.

Это был знак, что с меня хватит.

Лучше уйти на высоте. Лучше, чтобы меня запомнили за все хорошее, что я сделала, и чтобы я не видела, как все катится в пропасть.

Наблюдение за угасанием того, что я так любила, уничтожило бы меня.

Кроме того, я понимала, что не смогу долго держать язык за зубами. В итоге точно все высказала бы и попала в неприятности.

После двух недель самоанализа я пришла домой однажды вечером и сказала Джу, что нам нужно поговорить.

– Я хочу уволиться из Уормвуд-Скрабс.

Она обняла меня.

– Горжусь тобой. Все будет хорошо.

Я хотела уйти тихо. Никакой суеты. Так, как мне всегда нравилось. Не думала, что меня переполнят эмоции, когда я буду сообщать новость начальнику тюрьмы.

У меня пересохло в горле. Слова застряли. Я закашляла.

– Хочу уйти с работы, сэр. Собираюсь подать заявку на бампинг и досрочно выйти на пенсию.

Бампинг стал новомодной инициативой. Если объяснить проще, я освобождала свое место для другого человека, которому пришлось согласиться на снижение зарплаты и пенсионных отчислений ради экономии средств тюремной службы.

Я собиралась внести выходное пособие в пенсионный фонд, чтобы начать получать пенсию досрочно.

Фил Тейлор уставился на меня, моргая.

– Вы шутите?

– Нет, я серьезно.

– Кого мне поставить на ваше место?

– При всем уважении, это не моя забота.

Я и так испытывала чувство вины за свое решение и не могла взвалить на плечи еще и этот груз.

– Я достигла того этапа своей жизни, когда сделала все, что в моих силах, – сказала я. – Не могу жить в таком стрессе, зная, что у меня не получится выкладываться ради вас и тюрьмы на 100 %.

Он понимал, о чем я, ведь именно на его плечах лежал основной груз изменений.

– Я больше не могу. В моей жизни есть и другие вещи, кроме работы здесь, которые меня интересуют.

Эти слова просто вылетели изо рта. Я понятия не имела, что это за вещи, но, озвучив те слова, внезапно осознала, что за пределами тюремных стен есть жизнь. Все разворачивалось с такой скоростью, что у меня не оставалось времени, чтобы понять это. Просто продолжала идти вперед, поскольку, если бы не двигалась в определенном темпе, я бы рухнула.

– Хорошо, я все понимаю. Знаю, что тебе было непросто прийти сюда и обо всем сообщить.

Выражение его лица говорило: «Я не доволен, но я все понимаю».

– Благодарю, сэр.

Когда поднялась, чтобы уйти, я заплакала. Это было уже слишком.

– Ох, Ванесса! – тепло сказал он.

Я не стыдилась проявлять эмоции перед начальником тюрьмы. Он видел меня в самых расстроенных чувствах.