Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма

Больший, но все-таки ограниченный резонанс имели многочисленные исследования каталонского медиевиста Р. д'Абадаля[74]. Собственно социальноэкономическими или социально-правовыми проблемами он занимался сравнительно мало, но его труды по церковной и политической истории, как и источниковедческие штудии, содержат немало ценных экскурсов в интересующую нас область. Р. д'Абадаль показал, например, что арабское завоевание Лангедока не было полной цезурой в его историческом развитии, что преемственность с вестготско-меровингской эпохой была в каролингское время более значительной, чем думали раньше, что каролингское завоевание Лангедока и Каталонии не сопровождалось сколь-нибудь значительной колонизацией с Севера.

Заметно большее влияние оказали на разработку изучаемой проблемы работы американского историка А. Льюиса по социально-политической истории Южной Франции и Каталонии в VIII–XI вв.[75] Автору можно предъявить немало претензий, обвинить его в недооценке внутрирегиональной специфики и в отсутствии сопоставлений с другими регионами, в чрезмерном увлечении подробностями политической истории, в неосторожном толковании некоторых терминов, в невнимании к структуре документальных комплексов, в некорректных ссылках (иногда на несколько картуляриев, без указания грамот). Но А. Льюису принадлежит несомненная заслуга сведения воедино огромного материала, в преодолении узких рамок локального исследования, что позволило ему выйти на крупные проблемы. Так, он указал на исключительно большое значение аграрной колонизации в истории Прованса, Лангедока и Каталонии, на длительное отсутствие здесь сильной публичной власти, привлек внимание к возникновению на рубеже X–XI вв. частных замков и некоторым другим сторонам того явления, которое в дальнейшем, после работ П. Тубера о средневековом Лацио, стало называться incastellamento.

В 1970 г. вышла книга немецкого историка О.Энгельса, посвященная проблеме покровительства и территориальной власти в Руссильоне и соседних с ним областях[76]. Автор убедительно обосновал значение судебно-административной зависимости в формировании южнофранцузской сеньории. Ценным в работе О.Энгельса представляется также рассмотрение проблемы на протяжении большого отрезка времени, но это достоинство имело и оборотную сторону: более многочисленный и разнообразный материал XI–XIII столетий довлел над автором при анализе источников каролингского времени. Французские ученые встретили книгу сдержанно; даже тех, кто был в состоянии ее прочитать, она отпугнула излишним юридизмом и погруженностью в теоретические споры, мало кому интересные за пределами Германии.

Различие научных дискурсов оказалось еще более серьезным барьером в случае с книгой С.М. Стама о социально-экономическом развитии Тулузы в XI–XIII вв.[77]. Написанная на основе многочисленных и разнообразных источников, со знанием специальной (в т. ч. краеведческой) литературы и общей проблематики истории средневекового города, она не получила тем не менее признания ни во Франции, ни в других странах Запада. Причина, насколько я мог понять, не столько в конкретных выводах автора, прежде всего о полном упадке южнофранцузских городов в раннее средневековья, сколько в жесткости и даже некоторой агрессивности историографических оценок и в излишней, на взгляд западных ученых, демонстрации своей приверженности марксизму. Сказалось и по-своему понятное недоверие французов к любому иностранцу, пишущему об их стране и их городе, ни разу в нем не побывав и, что более существенно, не имея доступа к архивным материалам, применительно к избранному автором периоду достаточно многочисленным (тридцать лет назад, до появления некоторых важных публикаций источников, это было особенно ощутимо). Незнание французскими медиевистами русского языка также явилось серьезным препятствием, но значение этого фактора не стоит переоценивать: переводы исторических трудов во Франции достаточно распространены, дело прежде всего в наличии интереса. За рубежом мало кто способен оценить, чего стоило С.М. Стаму, даже с технологической точки зрения, написание его очень незаурядной книги, и уж тем более непонятен интеллектуальный климат, в котором она создавалась. В глаза бросается непривычная и, для многих, неприемлемая форма, другие ассоциации и условности, вникать же в содержание кажется необязательным, хотя по некоторым из затронутых автором тем (например, о торговле хлебом и солью) ничего равнозначного до сих пор не опубликовано. Это несправедливо и обидно, но это реальность. Некоторым утешением может служить тот факт, что в этом пренебрежении нет ничего специфически антироссийского: чужая по стилю, проблематике и методологии немецкая литература во Франции также игнорируется, и лишь немногим меньше[78].