Средневековая андалусская проза

С вершины, откуда вниз лишь ветер срывается,
Едва-едва поутру коснувшись тихой воды,

Спускался я в темноте, как в море бушующем,

Чьи волны бились вокруг, смывая мои следы.

Под мышкою нес я меч, отточенный добела,

В руке держал я копье, ничьей не страшась вражды.

Мой меч и мое копье — друзья мои верные,

Которые с детских лет хранят меня от беды.

Таится в ножнах ручей, которым я смерть пою,

В руке плодоносит ветвь, но кровоточат плоды.

Когда я кончил, Утайба посмотрел на меня и сказал: «Иди, смертный, я удостоверяю, что ты поистине поэт милостью божьей».

А вот рассказ о последних днях Абу Амира и о его кончине, да помилует его Аллах!

Абу Амир долго болел и сильно страдал от паралича, который случился с ним в начале месяца зу-ль-када в четыреста двадцать пятом году[153]. Болезнь не лишила его возможности двигаться, — он даже ходил, если была необходимость, или с помощью палки, либо опираясь на кого-нибудь из своих слуг. Но за двадцать дней до своей кончины он будто превратился в камень, который нельзя ни поднять, ни сдвинуть с места. И никто не мог прикоснуться к нему из-за того, что он испытывал сильнейшую боль, так что хотел даже покончить с собой. Об этом он говорит в своих стихах:

Оплакать пора мне душу: ее сгубили тревоги,
Которые меня сбили с прямой и верной дороги.

Заранее принимаю любой приговор Аллаха;

Его решения святы, хоть, может быть, слишком строги.

Сидеть обречен я в доме, шагнуть не в силах без палки;

Расслабленный, изнываю: недуг сковал мои ноги.

Сразил меня меч несчастья; ребенок — мой провожатый;

О, как потомки Адама беспомощны и убоги!

А ведь, бывало, соперник дрожал, посрамленный мною;

Врывался дождем желанным в лачуги я и в чертоги.

Противников поражал я отточенными стихами,

Ценимыми, словно клады, бесценными, как залоги.

Поверит ли друг мой прежний, что я породнился с горем

И хуже всякой преграды теперь для меня пороги?

Привет вам от человека, в которого смерть вцепилась,

Коснувшись нетерпеливо моей души-недотроги.

Вот-вот она душу вырвет, по кажется смерть ничтожной,

Как жизнь в треволненье тщетном, когда подведешь итоги».

РАССКАЗ ОБ АБУ-ЛЬ-ВАЛИДЕ ИБН ЗАЙДУНЕ И АЛЬ-ВАЛЛАДЕ

Вазир и катиб Абу-ль-Валид ибн Зайдун был великим мастером стихов и прозы, несравненно было его искусство и удивителен ум, и был он лучшим из поэтов людей Бану Махзум. Он жил полной жизнью, оставив далеко позади прочих людей, и пользовался своей властью не только на пользу себе, но и во вред.

Он широко раскинул плащ своего красноречия, с которым даже море не могло сравниться глубиной, а луна — блеском. Чары и заклинания не имели такой силы, как его стихи, а сверкающие звезды меркли перед яркостью его сравнений и описаний, где всегда встречались новые образы и дивные слова. Абу Марван ибн Хайян сказал о нем: «Абу-ль-Валид происходил из почтенного рода законоведов, осевших в Кордове в дни великой смуты. Образованный и сведущий во многих науках и видах искусства, он обладал необычным поэтическим даром и легко возвысился, ибо отличался чрезвычайным красноречием и чрезмерным честолюбием. Он так был уверен в себе, что брался за любое поручение и важное дело, и все казалось ему доступным и легким. Его приблизил к себе один из правителей Кордовы, Зуфур Кривой, но затем, охладев к нему, заточил в темницу. Тогда Абу-ль-Валид обратился к эмиру Ибн Джахвару, и отец эмира, Абу-ль-Хазм, заступился за него и избавил его от беды. Когда же власть перешла к Ибн Джахвару, тот возвысил Ибн Зайдуна, отдав ему предпочтение перед всеми другими, кого он еще заранее выбрал ко дням своего правления. Ибн Джахвар стал платить ему большое жалованье и всячески привечал его, чем тот, однако, не удовлетворился, как все утверждают.