Читаем Средневековая философия и цивилизация полностью

Но были также и внешние причины, которые подтолкнули эту разработку доктрины. Среди них особенно следует отметить три. А именно: подъем Парижского университета, основание двух величайших религиозных орденов (они оба были посвящены обучению); и распространение большого числа новых философских трудов, привезенных с Востока, которые были неизвестны Западу до этого времени в период Средневековья. Эти три причины объединялись в уникальной манере. Ведь университет Парижа был центром учения; новые ордена снабжали тот же университет преподавателями, а книги, привезенные с Востока, составили заметное пополнение в его рабочей библиотеке.

II. Подъем университетов (Париж и Оксфорд)

В последние годы XII века французская метрополия монополизировала в свою пользу интеллектуальную деятельность, которая ранее была рассеяна в различных французских центрах. Университет затмил епископальные и монастырские школы и, таким образом, заменил дух местного патриотизма духом централизации обучения[72].

К середине XII века школы Парижа были представлены тремя группами: а) школы собора Нотр-Дам под руководством канцлера и через него епископа Парижа; б) канонические школы монастыря Святого Виктора, который стал беспокойным центром мистицизма, но где также Гильом де Шампо открыл школу, в которой он некоторое время преподавал философию; в) школы за пределами аббатства Святой Женевьевы.

Но нотр-дамские школы занимали первостепенное место, и именно из них образовался университет. Он возник на самом деле не по правительственному декрету и не по решению попечительского комитета, а как цветок растет из своего стебля, непосредственным собранием учителей и учеников, ведь их число умножилось в результате постоянного развития предметов изучения. Преподаватели и ученики группировались по четырем факультетам в соответствии с собственными особыми интересами – университетские документы сравнивают их с четырьмя реками рая, точно так же как иконография соборов символически представляет четырех евангелистов, выливающих воду из урн в направлении четырех частей света. Это факультеты теологии, искусства (названный так в память свободных искусств раннего Средневековья), юриспруденции и медицины.

Программа обучения в университете – вещь живая и подвижная. Она начинает развиваться со второй половины XIII века, и в тот момент она раскрывается в великой непорочности основных принципов, как нечто новое и свежее, характерный и привлекательный продукт Средневековья.

Если сделать, так сказать, моментальный снимок факультета искусств или философии такими, какими они были приблизительно в 1270 году, то можно было бы обнаружить, что он в корне отличен от других факультетов, даже от факультета теологии, как в наши дни сегодня. Но занятия на этом факультете занимают очень особое место в университетском расписании, поскольку они обычны или скорее востребованы, предваряя занятия на других факультетах. Они были формирующего характера и являлись подготовительными, и по этой причине факультет искусств появляется в документах под названием «низшего» факультета, facultas inferior, в отличие от трех других факультетов, которые ставятся над ним и, следовательно, называются «высшими», facultates superiores[73]. Вследствие этого студенческое население факультета искусств было юным и многочисленным, подростковым – pueri, как говорится в уставах. Они поступали в четырнадцать лет, в двадцать они уже могли закончить курс обучения на факультете искусств и выпуститься. Затем, как правило, они поступали на другой факультет. Но они получали печать своих учителей, а впечатления, произведенные философской школой, неизгладимы, о чем следует помнить. Со своей стороны учителя, или профессора факультета искусств, набранные из выпускников этого же факультета по любопытному обычаю, о котором мы поговорим через минуту, составляли молодой и, следовательно, деятельный элемент преподавательского состава.

Легко различить на факультете искусств две основные черты, которые характеризуют весь университет: корпоративный дух и постоянное расширение программы обучения. Университет, рассматриваемый в целом, есть корпорация, или группа учителей и учеников.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
Очерки античного символизма и мифологии
Очерки античного символизма и мифологии

Вышедшие в 1930 году «Очерки античного символизма и мифологии» — предпоследняя книга знаменитого лосевского восьмикнижия 20–х годов — переиздаются впервые. Мизерный тираж первого издания и, конечно, последовавшие после ареста А. Ф. Лосева в том же, 30–м, году резкие изменения в его жизненной и научной судьбе сделали эту книгу практически недоступной читателю. А между тем эта книга во многом ключевая: после «Очерков…» поздний Лосев, несомненно, будет читаться иначе. Хорошо знакомые по поздним лосевским работам темы предстают здесь в новой для читателя тональности и в новом смысловом контексте. Нисколько не отступая от свойственного другим работам восьмикнижия строгого логически–дискурсивного метода, в «Очерках…» Лосев не просто акснологически более откровенен, он здесь страстен и пристрастен. Проникающая сила этой страстности такова, что благодаря ей вырисовывается неизменная в течение всей жизни лосевская позиция. Позиция эта, в чем, быть может, сомневался читатель поздних работ, но в чем не может не убедиться всякий читатель «Очерков…», основана прежде всего на религиозных взглядах Лосева. Богословие и есть тот новый смысловой контекст, в который обрамлены здесь все привычные лосевские темы. И здесь же, как контраст — и тоже впервые, если не считать «Диалектику мифа» — читатель услышит голос Лосева — «политолога» (если пользоваться современной терминологией). Конечно, богословие и социология далеко не исчерпывают содержание «Очерков…», и не во всех входящих в книгу разделах они являются предметом исследования, но, так как ни одна другая лосевская книга не дает столь прямого повода для обсуждения этих двух аспектов [...]Что касается центральной темы «Очерков…» — платонизма, то он, во–первых, имманентно присутствует в самой теологической позиции Лосева, во многом формируя ее."Платонизм в Зазеркалье XX века, или вниз по лестнице, ведущей вверх" Л. А. ГоготишвилиИсходник электронной версии: А.Ф.Лосев - [Соч. в 9-и томах, т.2] Очерки античного символизма и мифологииИздательство «Мысль»Москва 1993

Алексей Федорович Лосев

Философия / Образование и наука