Срочно меняется квартира

— Теперь так! Остатки вашего действа окончены! В моей бригаде — вам не тра-та-та! Это не «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно…» Это вам — работа! Все стройки начинаются с котлована. Котлован начинается с кирки, лома и лопаты. Лом — это от слова вламывать. Пока мы вламываем, изобретают машину. Мы получаем эту машину, и на другой день какой-то ханыга выводит ее из строя. Ее долго ремонтируют, а мы, испытывая недостаток кадров, ломим за всех план. Учтите, выкапывать труднее, чем закапывать! Через пару недель, к первой получке, вы станете красивые и сильные, как боги! И грустные, как жители земли! Все! Кирки и лопаты получите на складе.

Лопату Сева получил, и она ему не понравилась с первых минут знакомства. К концу рабочего дня тот же бригадир, почесывая в затылке, спросил у Севы насмешливо:

— Это все, что ты наковырял? Молоток! Ты за целый день и могилы себе не вырыл. Таких, как ты, надо учить копать под бомбежкой. Авось окопчик бы и отрыл, спасая тощую сидельницу от осколков. Завтра пойдешь работать с тачкой. Это больше подходит к твоему таланту!

К тачке Сева не пошел. Он пошел на вокзал и купил билет в обратном направлении. Покидая перенаселенный, как муравейник, котлован, он с благодарностью вспоминал садовника, себя и последнюю пятерку, уцелевшую от операции с гладиолусами.

Вернувшись в объятия тетки, Сева объятий не встретил! Здесь и начались для несостоявшегося флибустьера смутные месяцы существования без определенных занятий.

2

Два раза в неделю к иллюзионисту в отставке приходили юные факиры. Если бы их приглашали каждый день, они являлись бы с удовольствием, а дай им полную волю, они бы и ночевали здесь. Полную волю им не давали.

В жизни старого чародея произошла трагедия королей и императоров: некому было нести гордое имя в будущем. Три сына, работающие на манеже, избрали для себя иные цирковые ремесла, чем глубоко обидели старика. К счастью, Роман Гордеев не унаследовал императорской гордыни. Расставшись с цирком, он уехал в город, где его дед организовал один из первых русских балаганов. Клавдия Ивановна настояла, чтобы любимая внучка начинала свою врачебную практику под ее опекой. В связи с этим и молодому юристу пришлось начинать свою практику под той же опекой.

Известный факир решил начать все заново. Приглядевшись к наиболее активным посетителям местного цирка, он быстро набрал себе труппу — за полгода один старик сделал больше, чем пять школ, в которых учились его питомцы. Все они стали отличниками, а если кто по случаю хватал четверку, то он должен был испрашивать особое разрешение для посещения уроков у старого Романа. О тройках не шло и речи. Каждый из его учеников должен был стать прекрасным гимнастом, каждый, кроме обычной зубрежки по физике, ботанике и химии, должен был читать дополнительную литературу, которую добывал бог весть какими путями кумир и любимец мальчишек.

Глаза ребят сияли восторгом, когда они слушали рассказы своего пастыря. Услышь эти беседы великопостные методистки педагогических наук, они бы взвыли от возмущения. Внук старого балаганщика говорил с детьми на равных. Пройдя такую жизненную школу, что не снилась и всем, вместе взятым, служителям методкабинетов, Роман Гордеев придерживался сурового тезиса: приукрашенная правда хуже лжи.

— Посмотри, Петя, как легко я выполняю манипуляции с шариком. А почему?

— Потому что вы старый и все умеете!

— Пожалуй что. И еще потому, что я учу вас не искусству обмана, а любви к избранному делу. — Витя, ты хочешь стать гипнотизером? А вчера ты обманул маму. Ты сказал, что задержался у меня, а сам бессовестно проболтался на улице с мальчишками. Мало этого. Ты еще и показывал им фокусы, которые я тебе не разрешал демонстрировать! Достань из своего левого кармана записку и прочитай ее нам вслух.

Пристыженный Витя лез в карман, доставал записку с хорошо знакомым почерком Романа Романовича и читал: «Гипноз — власть над волей других, Лжец не имеет власти даже над своей волей».

— Извините меня, Роман Ро…

— Нет, друг мой! — поправил его старый волшебник. — Извиниться следует перед ними! Мы — маленькое, но общество, и только оно может простить тебя. — Миша! Вчера на уроке физики ты путался с ответом. Отвечал неуверенно и ошибался. Что это за иллюзионист, если он ошибается?

— Роман Романович, — тараторил шустрый Миша, — там в учебнике, в задачке ответ напутан…

— Друг мой! Если авторы или корректоры учебников позволяют себе ошибаться, то ты такого права не имеешь. Ты же не проверил сам задачу?

— Я больше не буду.

— Надеюсь и верю тебе.

Нынче старый Роман был в парадной форме духа. Делая свои обычные пасы, он ходил мимо паяцев, плачущих и кривляющихся на афишах, и в то же время подбирал с пола какие-то шпильки и канцелярские скрепки и складывал их в коробку.

— Сегодня мы посвятим наше занятие истории. Я коротко познакомлю вас с историей искусства, азбучные истины которого я собираюсь вам приоткрыть.