Срочно разыскивается герцог

Выгнав толпу из комнаты и пообещав мистеру Бут-Джеймисону, что тот сможет навестить Рейфа, когда больной в достаточной мере поправится, взамен потребовав поклясться, что он сделает все возможное, чтобы немедленно найти врача для Рейфа и слуг, – все это высосало последние оставшиеся у Фебы силы.

Когда дверь, наконец, закрылась, девушка прислонилась к ней спиной и сделала глубокий вдох. Затем она поспешила к Рейфу, чтобы пригладить ему волосы, пощупать лоб и в целом заверить себя, что он жив и, наконец-то, в безопасности.

Затем у нее вырывалось одно громкое и испуганное рыдание, и девушка прижала руки к горящим глазам. Наконец-то пришли слезы от реакции на происшедшее и от истощения. Феба соскользнула с кровати, уселась рядом на пол, обхватила руками колени и всхлипывала до тех пор, пока не выплакалась.

Наконец ее дыхание успокоилось и слезы закончились. Девушка вытерла глаза своей порванной и грязной юбкой, а затем с отвращением посмотрела на нее. Платье соблазнительницы, предназначенное для того, чтобы раздразнить брата Рейфа до безумной страсти.

Феба быстро встала и сняла его, в спешке отрывая пуговицы. Она подумала о том, чтобы сжечь платье, но где она найдет другое? В качестве компромисса она швырнула его в угол и, спотыкаясь, в одной сорочке двинулась к миске и кувшину на подставке в другом конце комнаты.

Она промывала глаза до тех пор, пока не исчезло жжение, и, как смогла, стерла следы приключений со своей кожи, но без мыла кровь Рейфа не хотела отмываться. Девушка взяла самое мягкое полотенце, чтобы очистить опухоль и вымыть его красивое лицо от дорожной грязи. Эти бандиты ужасно избили его, храброго милого бедняжку.

Феба знала, что Рейф, вероятно, так же отчаянно сражался бы, защищая любую леди, но тот факт, что он сражался за нее – и был так избит за это – сделал что-то непоправимое с ее сердцем.

Любовь. Она забила ключом – мощным, теплым и постоянным – внутри нее. Нельзя было ни отрицать ее, ни игнорировать, ни полагать, что она уменьшится или потускнеет.

Она любит Рейфа.

И он любит ее.

Вот когда Феба осознала, что вовсе не порицания Общества она боялась. Вовсе не скандал превращал ее в трусиху.

Причиной была эта… эта жажда, причиняющая боль, эта уязвимость…

Эта любовь.

Она почти любила Терренса, и это было очень плохо. Боль продлилась несколько лет, а унижение – еще дольше. Даже тогда, где-то глубоко, Феба знала, что если бы ей довелось испытать подлинную глубину настоящей любви, то возможно она пережила бы столь сильную боль, которую даже вечность не смогла бы исцелить.

Как глупа она была. Любовь – это не напиток, который можно попробовать, а затем отказаться от него. Любовь – это не то, чего можно избежать или запланировать. Любовь – это разбойник, стоящий у дороги жизни и ожидающий, чтобы напасть на немногих безрассудных и удачливых.

Так любовь напала на нее.

Как просто все это вышло. Мир, в котором она жила последние десять лет, ослепленная серыми тенями, внезапно приобрел черно-белую четкость. Феба слышала, что страшные обстоятельства могут сделать сильнее и лучше некоторых людей. Она была рада обнаружить, что оказалась одной из них.

В ней не было ничего, кроме любви к Рейфу. Не надо было принимать никаких решений или формировать стратегии. Она была его женщиной. Он был ее мужчиной.

Послышался стук в дверь. Прибыл врач. Завернувшись в плащ, Феба отвела назад волосы со лба Рейфа и прижалась губами к его губам.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Навсегда.

Глава 38

В затихшей теперь комнате гостиницы побывал врач, объявив, что лорд Марбрук нуждается в покое и заботе. Он подчеркнул слово «покой», недовольно поглядывая на Фебу. Врач был джентльменом, который многое повидал за свою длинную жизнь – для него было очевидно, что фасадом «сестры» чуточку злоупотребляли.

Сейчас Феба сидела на краю постели рядом с Рейфом. Она потянулась, чтобы отвести прядь темных волос с его виска. Он повернул лицо навстречу ее прикосновению, отыскивая девушку, едва придя в сознание.

Любовь.

Какой странной и уязвимой была эта вещь внутри нее. Это была любовь в стадии становления, сначала она проявилась в блеске страсти, затем – в тепле признания. То, что Феба чувствовала к Терренсу, невозможно было сравнить с тем, как она любила Рейфа. Как единственный цветок ничто по сравнению с долиной, заросшей розами. Она любила этого беспутного, невозможного, красивого повесу. Его обаяние восхищало ее, а красота доставляла ей удовольствие, но именно раненый, страдающий, одинокий человек внутри Рейфа – вот кто поймал в ловушку ее сердце и, кажется, обречен на то, чтобы никогда не отпускать его.

Он был несовершенен. Его жизнь до нее представляла собой путаницу кратких, бессердечных связей и трудного, хотя и беззаботного существования. Сможет ли он любить ее вечно? Сможет ли он видеть только ее и никогда снова не позволять своим глазам блуждать? Должна ли она поставить на карту свое будущее ради его застенчивого и пылкого сердца?