Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

Когда Джеймс был еще преподавателем и делал слабые попытки сочетать свои дорогостоящие вкусы со скромным жалованьем, он женился на богатой местной девушке. С точки зрения начальства, у него была идеальная семейная жизнь. Может быть, это и соответствовало действительности, но Джеймс находил время заниматься с дюжиной студенток в каждом семестре. Книги его стали пользоваться успехом. Он был очень красив, и женщины влюблялись в него, как в героя экрана. Но даже намек на официальный скандал никогда не коснулся имени профессора Вильяма Джеймса.

Вы, очевидно, догадались, что я не был высокого мнения о Джеймсе. Он платил мне тем же.

Через четыре дня после описанной выше ночной встречи меня пригласил к себе декан. Войдя в приемную, я увидел девушку, которую встретил с профессором Джеймсом. Даже тогда, ночью, она показалась мне хорошенькой. Сейчас я убедился в том, что эта блондинка с большими голубыми глазами похожа на рафаэлевского херувима. Этой девушкой я мог бы любоваться, потихоньку вздыхать о ней, но не ухаживать. Я бы считал ее недосягаемой, пока какой-нибудь тип, вроде Билла Джеймса, не доказал бы, что она такая же женщина, как и все другие.

— Ваша фамилия? — спросила девушка. На ней были белая юбка и блузка. В этом скромном туалете она казалась чистой и целомудренной.

— Эд Фернандец. Я — преподаватель испанского языка.

— Декан ждет вас, — сказала девушка. — Входите.

Декан Фэрруэл сидел за большим письменным столом. Он предложил мне стул и стал разглядывать меня сквозь очки без оправы.

— Когда вы работали здесь перед войной, мистер Фернандец, у вас была не очень хорошая репутация, не правда ли?

— Мне кажется, я неплохо справлялся со своими обязанностями, — ответил я.

— Ваша преподавательская работа была вполне удовлетворительна. Но вы… хм… сильно выпивали. Мы с вами имели не один разговор на эту тему.

— Да, сэр, — ответил я.

— Вы были очень молоды. Я надеялся, что война, годы исправят вас.

— Полагаю, что вы были правы — я перестал пить.

— К несчастью, — продолжал декан, — у меня имеются другие сведения.

Я уставился на него. Для меня было чрезвычайно важно сейчас сохранить эту работу, тем более что я не совершил ничего предосудительного.

— С тех пор как я вернулся, я ни разу не выпил больше нескольких кружек пива подряд.

— Возможно, что ваше мнение о том, что из себя представляют несколько кружек пива, расходится с мнением других людей.

— Я знаю, что ни разу не был пьян в последнее время.

— Моя информация относительно этого…

Я пришел в бешенство.

— Ваша информация! Откуда вы ее получили?

— Я не нахожу нужным обсуждать этот вопрос. Я считаю эту информацию заслуживающей доверия.

— Неправда. Кто-то оклеветал меня перед вами, и я бы хотел знать, кто это сделал.

— Я слышал об этом из нескольких источников.

Уголком глаза он взглянул на папку, лежащую перед ним. Я тоже бросил взгляд в том же направлении и прочитал: профессор В. Джеймс.

— Ах, этот местный Казанова!.. — воскликнул я. — Он…

— Мистер Фернандец! — произнес декан. А когда он говорил таким тоном, вы сразу успокаивались. — Я не знаю, кого вы имеете в виду, но, как я уже сказал вам, моя информация исходит из нескольких источников. А теперь, мистер Фернандец…

И он начал говорить о том, что я был взят обратно на факультет только благодаря службе в армии. И что стоит мне еще один раз споткнуться, и я должен буду искать применения своему испанскому языку где-нибудь в другом месте. После того как он довел это до моего сведения, он добавил, что больше ему не о чем со мной говорить, и пожелал мне доброго здоровья.

Я вышел из кабинета слишком озлобленный, чтобы спокойно рассуждать. В приемной, отгороженная своей вазой с цветами, сидела голубоглазая блондинка — ни дать ни взять — светлый ангел… Я подошел к ней и положил обе руки на ее письменный стол.

— Я хочу просить вас передать от моего имени Биллу Джеймсу, мисс…

— Простите?!

— Я не знаю вашего имени…

На ее лице отражалось одновременно и возмущение и растерянность.

— Мое имя миссис Тэррелл. Миссис Сэм Тэррелл.

Я раскрыл рот от удивления.

— Вы хотите сказать, что вы жена того самого Тэррелла, который преподает педагогику?

— Да.

Это был серьезный, спокойный, невзрачный парень. Как он смог заполучить такую жену, трудно было себе представить.

— Ладно, миссис Тэррелл, — сказал я. — Вы, очевидно, дружны с Биллом, поэтому прошу вас передать ему следующее: если он не заткнет свою глотку относительно меня, то я заткну ее сам.

Она смотрела на меня своими огромными голубыми испуганными глазами.

— Но я едва знакома с мистером Джеймсом.

— Неужели? Ну так вспомните боковую дверь университета и ночь с субботы на воскресенье, — сказал я и удалился.

Пэгги ждала меня в кафе и ела мороженое. Я изложил ей содержание своего разговора с деканом. Лицо ее приняло озабоченное выражение.

— Я боялась, что речь пойдет об этом.

— Да?

— Последние два-три дня я слышала разговоры о том, что вы снова начали сильно выпивать.

— Но это неправда, и вы это знаете.

— Я это знаю. Поэтому я и волновалась. Я не могла понять, почему люди говорят подобные вещи.

— А кто это говорил?