Срубить дерево

Арабелла поморщилась. Нет, ни за что. Надо как-то починить костюм до утра, но где? В витрине магазина горела, помнится, надпись, которую новый костюм совсем вытеснил из сознания: «КРУГЛОСУТОЧНЫЙ СЕРВИС».

Прибавив скорость, сколько хватило смелости, она поехала прямо к магазину Большого Джима. В окнах темно, парадная дверь закрыта. У Арабеллы екнуло сердце. Неужели она неправильно запомнила надпись? Она могла бы поклясться, что там было сказано «круглосуточно». Да, верно, так и есть, но внизу мелким шрифтом указано: «После 6 вечера обращайтесь на стоянку подержанных машин».

Там к ней тут же подъехал тот самый молодой человек, который выкатывал костюм из витрины (она вспомнила, что его зовут Говард). В том же джинсово-синем пикапе, и взгляд его, когда он ее узнал, обрел такое же странное выражение. Раньше она подозревала, что он жалеет ее, теперь знала это наверняка.

– Мой костюм испорчен, – выпалила она, когда он притормозил рядом. – Не могли бы вы его починить?

– Починим, конечно. – Он показал на маленький гараж в дальнем углу стоянки. – Можете снять его там.

Арабелла торопливо покатила туда мимо подержанных костюмов и чуть не расплакалась при виде своего старого. Нет бы остаться в нем… надо же было позариться на такую дешевку, как бесплатный цилиндр.

В гараже было холодно и сыро. Она сняла костюм и шляпу и выставила их Говарду, стараясь не показываться ему, но он и не смотрел на нее – привык к женской клиентуре, наверно.

Совсем закоченев без костюма, она выглянула в окошко посмотреть, что делает Говард. Он работал над ее правым передним крылом – сотни таких уже выправил, не иначе. Ночную тишь нарушал только его резиновый молоток. В офисных зданиях за оградой светилась всего пара окон, над центральной площадью горели буквы огромного лозунга. «ЧТО ХОРОШО ДЛЯ БОЛЬШОГО ДЖИМА, ХОРОШО И ДЛЯ ВСЕХ». Заявив об этом, лозунг переключался и вопрошал: «ГДЕ БЫ ВЫ БЫЛИ, ЕСЛИ Б НЕ БОЛЬШОЙ ДЖИМ»?

Тук-тук-тук… Арабелле вспомнился телемюзикл из серии «Осовремененная опера тоже бывает прикольной». Он назывался «Дороги Зигфрида». Там Зигфрид просит своего приемного отца, коротышку-механика Миме, сделать ему модель намного круче Фафнира (тот принадлежит злодею, которого Зигфрид непременно должен побить в предстоящих гонках к Вальхалле). Под стук молота, изображаемого барабанами бонго, Зигфрид спрашивает Миме, спешно кующего крутую модель, чей же он сын на самом деле. Тук-тук-тук…

Говард, устранив вмятину на крыле, работал теперь над цилиндром. По улице, шурша шинами, пронесся кто-то в лимонном «провиденсе». Вот это скорость – сколько же теперь времени? Арабелла посмотрела на часы: 11:25. Родители будут в восторге. Спросят ее за завтраком, когда она домой приехала, а она скажет: «Около полуночи». Они вечно жалуются, что она вечерами дома сидит.

Говард тем временем выправил и цилиндр. Закрасив царапины на нем и на корпусе, он вкатил костюм обратно в гараж. Она быстро оделась и выехала.

Его глаза за лобовым стеклом излучали ласковый голубой свет.

– Как хороша она на колесах, – произнес он.

– Что вы сказали? – не поняла Арабелла.

– Да так, читал недавно один рассказ, вот и вспомнил.

Это ее удивило. Механики – и не только они – чтением обычно не увлекаются. Она чуть не сказала, что тоже любит читать, но спохватилась вовремя и спросила:

– Сколько я вам должна?

– Счет пришлет дилер, я на него работаю.

– Всю ночь?

– До двенадцати. Вечером, когда вы меня видели, я как раз заступил.

– Спасибо за починку. Не знаю, что бы я без вас делала…

Голубой свет погас.

– Кто это был? Гарри Домкрат?

Она, проглотив унижение, заставила себя взглянуть ему прямо в глаза.

– Да… Вы его знаете?

– Немного. – Хватало, как видно, и немногого: лицо Говарда в мишурном сиянии лозунга будто состарилось, в уголках глаз пролегли морщинки. – А вас как зовут? – спросил он отрывисто.

– Арабелла Бампер.

– Говард Шосс.

Они покивали друг другу.

– Мне пора, – сказала Арабелла, снова посмотрев на часы. – Большое спасибо, Говард.

– Всегда пожалуйста. Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Она катила домой под апрельскими звездами, и в сердце пело: «Как хороша она на колесах. Как хороша!»

– Ну, как твой длинный сеанс? – спросил отец утром, поглощая яичницу.

– Длинный? – переспросила Арабелла, намазывая тост.

– А что, нет? Короткий?

– Как посмотреть, – вставила мать. – Сначала в кино, потом на природу.

Арабелла подавила дрожь. Мама выражалась с прямотой телевизионной рекламы, что по-своему гармонировало с ее фургонетками. Сейчас на ней была красная, с выпуклым радиатором, стреловидными крыльями и тяжелыми черными дворниками.

– Я отлично провела время, – пролепетала девушка, – и ничего плохого не делала.

– По-твоему, это новость? – сказал отец.

– Доченька наша, – вклинилась мать. – Чиста в свои двадцать семь, почти двадцать восемь, как снег на бездорожье. А все потому, что сидишь вечерами дома за книжками.

– Я же сказала, что не читаю больше!

– Могла бы и читать с тем же успехом, – сказал отец.

– Спорю, что ты отшила его за одну попытку поцеловать тебя, – предположила мать. – Как и всех остальных.