США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

К тому моменту Клею уже было известно о планах объединенной колумбийско-мексиканской освободительной экспедиции на Кубу и Пуэрто-Рико. В инструкциях от 26 марта он выдвигает принципы, которые потом получат развитие в инструкциях посланнику в Петербурге Миддлтону. Клей гарантировал, что, выступая за status quo карибских владений Испании, Соединенные Штаты не собираются аннексировать Кубу, однако подчеркивал, что из всех американских государств этот остров в силу его географического положения может перейти во владение только Вашингтону. Таким образом, Пойнсету предписывалось внимательно следить за возможными планами Мексики в отношении Кубы и в случае необходимости откровенно изложить мексиканским властям позицию северного соседа. Существенное отличие мартовских инструкций Пойнсету от майских инструкций Миддлтону состоит в признании возможности провозглашения независимости самой Кубой. В этом случае Клей выступал за объединенные гарантии ее суверенитета всеми американскими государствами против возможных европейских притязаний.

Помимо формальных, Пойнсет получил и, так сказать, неофициальные инструкции от своего друга, нью-йоркского политика Черчилля Кэмбреленга (1786–1862). Тот советовал ему «обессмертить себя, уничтожив привычку мексиканских женщин к курению, заключив торговый договор, который не даст преимуществ Джону Булю, получить для Соединенных Штатов Техас и добиться независимости Кубы под защитой США, Мексики и Колумбии»[1028]. Пойнсет, конечно, не стремился ни к первой, ни к последней цели, но вел себя в Мехико примерно в таком же эпатажно-самоуверенном духе, действительно думая войти в историю.

Джоэль Робертс Пойнсет

Приехав в Мехико, Пойнсет убедился, что «англичане полностью являются хозяевами положения», а, значит, Мексика может никогда не стать «членом великой американской системы». Чтобы такого не случилось, надо использовать все силы, чтобы не дать им укрепить «европейскую партию». Президент, правительство и церковь настроены проанглийски, зато в обеих палатах конгресса и в общественном мнении сильны сторонники сближения с США[1029].

Под «европейской партией» Пойнсет подразумевал сторонников централизма – масонов шотландского ритуала (“Escoceses”). Они действительно пользовались негласной поддержкой Англии через ее поверенного в делах Генри Уорда. Английской экспансии мексиканское правительство не опасалось, и это облегчало задачу дипломата, который при этом действовал намного умнее и осторожнее Пойнсета. Англичанину не было еще 30-ти лет, но за его спиной стояли как личный серьезный (почти десять лет) опыт работы в разных европейских посольствах, так и вековые традиции британской дипломатии, да и большие финансовые возможности. Безусловно, на настрой мексиканского правительства влияли и полученные от Англии займы.

Не жалея денег на роскошные приемы, Уорд за два года пребывания в Мексике (с марта 1825 г. по апрель 1827 г.) добился поставленных целей, ослабив влияние США и противодействуя подписанию фритредерского американо-мексиканского торгового договора. Англо-мексиканский торговый договор был заключен в начале апреля 1825 г. – вскоре после приезда Уорда и за месяц до приезда Пойнсета – и быстро ратифицирован мексиканским Конгрессом. Назначение в 1826 г. министра иностранных и внутренних дел Себастьяна Камачо (1791–1847) посланником в Лондон стало для современников знаком полной победы английского влияния[1030].

Выходя за дипломатические правила невмешательства во внутренние дела страны пребывания, Пойнсет стал одним из инициаторов создания партии, оппозиционной президенту Гвадалупе Виктории (1786–1843). Ее организация относится к концу 1825 г., когда Камачо сменил Аламана на его министерском посту. Как и правящая партия, оппозиция тоже представляла собой политизированную масонскую ложу, на сей раз Йоркского ритуала (“Yorkinos”).

Безусловно, считать Пойнсета создателем партии йоркинос было бы преувеличением. Круг противников централизма и разрозненные ложи Йоркского ритуала сложились до его приезда. Но именно Пойнсет получил от гроссмейстеров Нью-Йорка и Пенсильвании право объединить всех йоркинос Мексики в единую Великую ложу. После этого их число стало расти как на дрожжах[1031]. Любопытно, что сам Пойнсет был посвящен в ложу не только Йоркского, но и шотландского ритуала, так что сперва ему удавалось посещать и встречи своих будущих заклятых врагов – обстоятельство, лишь укрепившее его недоверие к централистам[1032].

Дома у Пойнсета часто проходили партийные собрания, которые посещали генерал и будущий президент Висенте Герреро (1782–1831), будущий диктатор Антонио Лопес де Санта-Анна (1794–1876), министры Мигель Рамос Ариспе, Мануэль Гомес Педраса (1789–1851), Хосе Эстева (1783–1830), будущий первый вице-президент независимого Техаса Лоренсо де Савала (1788–1836). Последний, выходец с далекого Юкатана, был другом Пойнсета еще с 1822 г.