США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Главная цель статьи Пойнсета – убедить предпринимателей не вкладывать деньги в кризисную мексиканскую экономику, где взятки берут все от алькальда до министра. При этом выводы автора явно расходились с духом статьи: он заключал, что Мексике суждено преодолеть трудности и стать процветающей республикой, подобно Соединенным Штатам[1066].

В другом номере журнала Уолша была опубликована рецензия Пойнсета на книгу Уорда о Мексике. О книге речь там почти не идет, автор вновь излагает уже знакомый нам взгляд на мексиканскую политику, возлагая, в частности, всю вину за анархию, царящую в стране после 1825 г., на «олигархию эскосесес»[1067].

Многочисленные сочинения и письма Пойнсета 1827–1830 гг. создают единый образ Мексики: это страна насилия, коррупции, злоупотреблений церкви и армии, страна, где благородство равно чуждо как высокомерным верхам, так и невежественным грубым простолюдинам. Презрение Пойнсета к мексиканскому народу парадоксальным образом сочеталось с убежденностью, что только поддерживаемая им политическая сила в полной мере выражает интересы простых мексиканцев, и верой в благотворность республиканского устройства для национального духа.

К концу 1827 г. йоркинос всюду сопутствовал успех. Пойнсет даже признавался, что главной задачей стало «ограничение триумфальной партии рамками благоразумия»[1068]. В конце декабря эскосесес предприняли попытку повернуть ход событий в свою пользу, однако мятеж вице-президента Николаса Браво (1786–1854) был быстро подавлен правительственными войсками Висенте Герреро. Любопытно, что требования сторонников Браво включали запрет всех тайных (читай: масонских) обществ и изгнание Пойнсета.

На президентских выборах 1828 г., на которые Пойнсет поначалу возлагал большие надежды[1069], успех вновь сопутствовал йоркинос: первое место занял умеренный представитель партии Гомес Педраса, второе – радикал Герреро. Пойнсет, как и радикальные йоркинос, счел итоги подложными[1070]. Воспользовавшись мятежами Санта-Анны и Савалы против избранного президента, Герреро сам возглавил страну. В эти тревожные дни Пойнсет показал себя с лучшей стороны: он спас от неминуемой смерти своих политических врагов – вдову последнего мексиканского вице-короля и еще нескольких монархистов. Когда толпа показалась у его дома, где укрывались опальные испанцы, Пойнсет вывесил американский флаг, и погромщики отступили[1071].

В январе 1829 г. Конгресс аннулировал итоги выборов, а 1 апреля Герреро вступил в должность президента. Казалось бы, Пойнсет мог праздновать победу: радикальные йоркинос окончательно пришли к власти. Североамериканская пресса по-прежнему не сомневалась ни в правильности действий посланника, ни в легитимности нового мексиканского руководства[1072].

До самого конца Пойнсет был убежден, что он незаменим, хотя, конечно, хотел вернуться домой, прочь из «города моральной чумы» и страны, находиться в которой небезопасно. «Оставить мой пост в нынешнем критическом состоянии страны – значит бросить общественный долг», – писал он уже в феврале 1829 г.[1073] К тому времени посланник уповал на триумфальных йоркинос во главе с президентом Герреро, который наряду с другими радикалами продолжал уверять Пойнсета в своем расположении[1074]. Совсем скоро, впрочем, Герреро сам будет просить нового президента США Эндрю Джексона об отзыве посланника, статьи против которого публикуют «почти каждый день в почти каждом штате конфедерации»[1075]. Горячие головы требовали даже объявления войны Соединенным Штатам[1076]. Пойнсет к тому времени разочаруется и в Герреро, сочтя его «столь же подозрительным и двуличным, как и слишком многие его соотечественники»[1077]. 3 января 1830 г. Пойнсет навсегда покинул страну. Дома его наивно встречали как героя, несправедливо оклеветанного борца за республику[1078].