Так что Портер не мог пожаловаться на отсутствие желающих стать под его начало. А ведь той же осенью 1826 г. газеты печатали письмо молодого филадельфийца, служившего в Южной Америке и Мексике. Он достиг звания полковника, командующего полка, «но думаю, эта честь не излечит раненую ногу, не заполнит голодный желудок, а тем более пустой кошелек». Утверждая, что его положение еще лучше, чем у сотен других добровольцев, автор всячески старался отговорить молодых людей от столь опрометчивого шага – ехать могут лишь те, кто ради «борьбы во благо свободы» готовы пожертвовать всем, не получая ничего взамен. Анонимный офицер заканчивает письмо рассказом о напряженной деятельности Портера в Мексике – но такой мажорный финал скорее лишь подчеркивал тягостное впечатление от всей статьи[1123]
.Как отнеслись к переходу Портера на мексиканскую службу в США? “Richmond Enquirer” критиковал такой шаг как непатриотический, а вот “National Intelligencer” считал его этически оправданным, вспоминал пример Лафайета времен Войны за независимость и указывал на теплую дружбу, которая связывает Портера и Пойнсета[1124]
. “North American Review” поздравлял Мексику с таким приобретением[1125]. Журналисты подчеркивали первые успехи Портера в строительстве флота в Веракрусе[1126] и благодарность мексиканского правительства[1127].Состоявший всего из маленького фрегата, четырех бригов и двух катеров, новый флот Портера был меньше его старой эскадры. Состояние кораблей оказалось все же посредственным, так что отплыть в поход удалось лишь весной 1827 г., после ремонта[1128]
. Задача была привычной: борьба с каперством и пиратством в Карибском бассейне. Флагман “Guerrero” и другие корабли удачно вели действия против кубинской торговли[1129]. Эти успехи вкупе со снаряжением четырех каперских судов летом 1827 г. внушали Портеру надежды на конечный успех: «Меньше чем за год Куба будет уничтожена (annihilated), и я не сомневаюсь, что Испания признает независимость республики – чтобы совершить это, мне требуется лишь располагать щедрым доверием правительства»[1130].Но не все оказалось столь безоблачным. Как главнокомандующий Портер получал большую долю призовых денег (prize money), но серьезная их часть уходила на текущий ремонт и поддержание кораблей, так как государственное финансирование оказалось крайне нерегулярным. Жалование не платили не только офицерам, но и самому Портеру[1131]
. Главнокомандующему же полагались 12 тысяч долларов оклада и участок земли в Техасе. На деле он утверждал, что в последние два года службы не мог получить даже средства на необходимый флотский провиант[1132]. В качестве обещанной части жалованья ему пожаловали огромный кусок земли на перешейке Теуантепек, войти во владение которым не удалось ни ему, ни его потомкам. А вот собственное имение под Вашингтоном Портеру пришлось спешно продавать за треть цены, так как денег выплатить долги не было[1133].Власти, казалось, относились к самому Портеру с уважением[1134]
, но на него, увы, перекинулся пожар межпартийной борьбы: так, сочувствовавший эскосесес военный и морской министр Гомес Педраса откровенно подчеркивал свою нелюбовь к североамериканскому моряку[1135]. Впрочем, человек сугубо сухопутный, Гомес Педраса вряд ли считал развитие флота важной задачей[1136]. Министр финансов Эстева просто не видел большой нужды в создании флота в условиях послереволюционной разрухи[1137]. Не исключено, впрочем, что скандалы, связанные с Пойнсетом, отразились на отношении к его соотечественнику и другу.Наверняка изрядная доля вины лежит и на самом Портере с его тяжелым темпераментом и недоверием к местным морякам, которых в одном частном письме он назвал «дикарями». Портер был уверен, что настоящие морские офицеры получатся только из следующего поколения мексиканцев[1138]
. Впрочем, постепенно он научился работать с местными матросами, признаваясь, что «дисциплинировать мексиканских [моряков] с мексиканскими офицерами невозможно, но с нашими это самая простая вещь на свете». Он даже признался, что «эти мексиканцы, при внимании к обучению (training), становятся очень толковыми ребятами»[1139]. Такое стремление построить чисто наемный офицерский корпус объяснимо с профессиональной точки зрения, но вряд ли нравилось патриотичным мексиканцам. Кстати, в годы Гражданской войны 1861–1865 гг. отношения североамериканцев с иностранными офицерами-добровольцами также складывались нелегко[1140].Наконец, Портера ждали в Мексике и личные трагедии: его племянник погиб в феврале 1828 г., командуя “Guerrero” против почти втрое превосходящих сил испанцев, один из сыновей умер на корабле от желтой лихорадки, другой оказался в испанском плену. Здесь главнокомандующему пришлось столкнуться с бюрократическим равнодушием: мексиканское правительство назначило пенсию «вдове капитана Портера», тогда как племянник не был женат, и пенсию нужно было перечислять матери – сестре Портера[1141]
.