США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

По-видимому, окончательное решение об отъезде Портер принял после покушений в Веракрусе и на дороге в Мехико. Портер обвинял в этих преступлениях нового губернатора Веракруса Санта-Анну, но скорее всего моряк просто стал жертвой бандитских нападений[1142]. Весну-лето 1829 г. командующий флотом провел в столице, стремясь покинуть страну возможно скорее.

Сведения о неудачах Портера скоро дошли до Соединенных Штатов. “National Intelligence” решил посвятить этому человеку «предприимчивого темперамента и незаурядного гения» большую статью на первой полосе одного из своих номеров. Статья была основана на письме Портера другу в Балтимор от 2 августа 1828 г. Портер писал, что усилия оказались впустую, а «все иностранные офицеры на службе (за несколькими исключениями) подали в отставку и уехали в отвращении (disgust)», получив вместо жалованья обесценившиеся в тридцать раз сертификаты. «Мексиканцы с каждым днем все подозрительнее к иностранцам». Потеряв всякую надежду, обездоленные моряки слоняются без дела по улицам Веракруса. Но без иностранцев флота не будет, ведь в Мексике «нет ни одного офицера, способного командовать хотя бы катером»[1143].

Флот молодого государства находится «в печальном состоянии», а сам Портер собирается вернуться домой, – писала другая газета. Былой оптимист, Найлс не жалел эпитетов: «Сколько тысяч наших храбрых моряков пали жертвой духа приключений на службе новых американских государств! – с ними обращались как с собаками, пока те были годны к службе, и бросали в болезни»[1144]. В одном из следующих номеров Найлс рассказал об агентах Буэнос-Айреса, которые якобы тайно завербовали в Нью-Йорке 40 моряков, и вновь резко выступил против службы соотечественников в Латинской Америке[1145].

По свидетельству сына Портера, привыкший к превратностям судьбы коммодор никогда не чувствовал себя столь подавленным, как по возвращении из Мексики в октябре 1829 г. У него не было ни здоровья, ни сил, ни денег, ни служебных перспектив[1146]. По приезде Портер решил – наверное, с целью напомнить о себе – написать об увиденном в Мексике для нужд родного правительства[1147].

Описав знакомые ему не понаслышке трудности – невыплату денежного довольствия, нехватку опытных экипажей, изношенность судов, размах контрабанды, Портер делает очевидный вывод: флоты Мексики и Колумбии находятся в самом тяжелом положении. Отношение мексиканцев к собственному флоту также не сулит успехов: по старому испанскому обычаю, они отправляют туда преступников да и вообще «не имеют ни малейшего вкуса к морским делам (pursuits)». «Совершенный моряк не существует ни в одной части света, ну а во всей Мексиканской республике не найти даже одного сносного». Итак, мексиканцы «совершенно не подходят морально, чтобы обрести морской характер», а побережье страны лишено деревьев, годных для постройки кораблей.

Увы, этими выводами Портер не ограничился, решив пойти на широкие обобщения насчет мексиканской натуры в целом:

«Яркая черта мексиканского характера состоит в том, что он [мексиканец] первым навлекает опасность и первым от нее бежит».

«Мексиканцы полностью лишены какого-либо рыцарского чувства».

«В надежде наживы они порой склоняются рискнуть жизнью, но риск должен быть мал».

«Разбой на большой дороге повсеместен, но известно, что они никогда не нападают на большее или равное число людей: застать врасплох безоружного врага и зарезать его на месте – вот привычная практика. Это нация убийц (assassins), каждый борется за собственную прибыль и никто не заботится о чести или интересе своей страны, разве что он получит от того непосредственную выгоду».

А вот как Портер характеризует партийную борьбу: «Любой политический вопрос решается штыком – если выборы вызывают сомнения, военных зовут, чтобы разрешить их, если ненавистен президент, атака военных гонит его из дворца и страны». Впрочем, в конечном итоге «все в Мексике решается либо штыком солдата, либо ножом или пистолетом наемного убийцы».

О Колумбии Портер был почти столь же пессимистического мнения. У разноплеменных офицеров колумбийского флота (даже североамериканцев!) нет опыта службы в регулярных частях. В отношении этих офицеров-иностранцев существуют те же «предубеждения», что и в Мексике. Пример того, как в 1825 г. колумбийцы не заплатили Швеции за поставленные корабли, ясно доказывает, полагал Портер, насколько этой стране безразличны «национальная вера и национальная честь».

И мексиканцы, и колумбийцы недоверчивы, не готовы и не способны на усилия, чтобы исполнить собственные обещания, властолюбивы, любят пустой военный блеск. Их кругозор чрезвычайно узок, они поклоняются лишь Боливару и тому, кто в данный момент сильнее.

Власти и Мексики, и Колумбии не верят своим служащим, а те в ответ не верят властям. Горе тому, кто служит этим двум правительствам: «Господствующая здесь система волокиты достаточна, чтобы охладить пыл самого ревностного, а постоянно наблюдаемая практика обмана удручает самых терпеливых и выносливых».