Стая

– Что вы! – Петра развеселило такое предположение. – Он осторожный очень, умеет хранить свои секреты. Поэтому про Стаю и журналисты до сих пор не разведали. А если и узнают обрывки информации, все равно ничего, кроме сплетен, не смогут написать… Мы просто разговаривать начали. Например, о книгах, которые я читал. Оказалось, что и Федор читал их все. И так живо помнил каждое слово – то ли память феноменальная, то ли нарочно брал ту же самую книгу в библиотеке. Он очень интересным был. Так небанально рассуждал – и о высоком, и о бытовом. Много советов мне дал. Я как-то быстро привязался к нему. Даже стал его кем-то вроде отца воспринимать… Привык к тому, что он всегда ждет меня в парке, на лавочке. Наверное, почти полгода прошло в разговорах, прежде чем он начал осторожно меня подводить к Стае… Пригласил меня на собрание.

– И где эти собрания проходят? – вцепился в него Семенов.

Но Петр только беспомощно развел руками.

– За все время я так этого и не узнал. Были у нас люди, кому Федор доверял, такие приходили сами. А мне, видимо, не очень… Он нам звонил и сообщал, куда приходить, каждый раз это было новое место. Приезжал за нами водитель на «Газели». Везли в кузове, ничего не видать. Когда машина останавливалось, было положено завязать глаза. И дальше кто-то помогал добраться до места.

– И что, ни разу не возникло желания подсмотреть, – удивился я, – что за «Казаки-разбойники» для взрослых.

– Ни разу, – вздохнул Петр. – Да и к чему? Я доверял ему. Решил, что настанет день, когда и он мне доверится. Но видимо, Федор чувствовал, что я могу передумать… Так и вышло.

– Хорошо, но что это было за место?

– Какое-то заброшенное здание. Нас приводили в такой холл, странный. Окон нет. Стены кафелем обиты.

– Склад, что ли, какой-то, – нахмурился Семенов. – Или брошенная больница…

– Может быть. Да я не обращал внимание на детали, не интересовался.

– Машина ведь забирала вас всегда в городе? – перехватил инициативу я.

– Ну да. Всегда где-то возле парка.

– И долго ехали до места?

– Нет, не очень… Не больше часа.

– Значит, это где-то совсем близко! – обрадовался Семенов.

– Что же надо сделать, чтобы стать членом Стаи?

Петр как-то окончательно сник. Наверное, воспоминания были ему неприятны. Я смотрел на него и не верил, что ему удастся выкрутиться. У него совсем не осталось воли к жизни. Не сможет он добраться до большого города целым. Он уже сейчас выглядит как раненый зверь, который в глубине души желает быть добитым, чтобы мучения наконец закончились.

– Это сложно всё… Сначала он просто учил меня слушать лес… Помогал мне. Он умеет так руками над головой водить, что в тебе как будто бы включается что-то… Начинаешь по-другому слышать звуки и запахи. Становишься чутким как животное. Мы долго гуляли по лесу, иногда Федор завязывал мне глаза. Заставлял бежать на ощупь. Сначала я все на ветки натыкался, все лицо исцарапал. А потом как-то само собой получилось – научился бежать так, словно видел все. Мы много говорили о жизни. Чтобы пойти дальше, надо отказаться от всех условностей и привязанностей. Перестать цепляться за что бы там ни было. Только человек, которому нечего терять, может стать по-настоящему свободным… Однажды Федор сказал, что настал день, когда я могу попробовать стать Волком. Завел меня в самую чащу. Дело было к ночи, луны на небе не было. Нас было четверо. Федор и трое «новичков». Все мы были взбудоражены. Все знали, что сегодня случится что-то особенное и важное. Но не знали, что именно. А Федор просто сказал – представьте, что вы дети, которым дали задание изобразить волков. Импровизируйте и чувствуйте себя свободными. Вы умеете слышать лес, вы чувствуете себя в безопасности, когда бежите по лесу вперед.

– Какое странное задание, – нахмурился Семенов. – Однажды я проснулся среди ночи и увидел, что Наташи нет рядом. Удивился, пошел на кухню посмотреть, что это она. А она… Она стояла там, у подоконника, в пятне лунного света. Стояла на карачках, голова вздернута, шея такая напряженная. И просто смотрела на луну. А глаза – стеклянные. Я ее позвал, а она даже не услышала. Вытянула шею и тихонечко завыла… я ее за плечо потряс, только тогда в себя и пришла. Утверждала, что не помнит ничего. Во сне ходила.