Стая

Я-то, конечно, понимал, в чем дело. И ждал, когда Семенов обратится ко мне за помощью. Так и получилось.

Посреди рабочего дня он просто молча кивнул мне – пойдем, мол, выйдем. Те, кто при этом присутствовали – секретарша и бухгалтер, – переглянулись с красноречивыми ухмылками. В последнее время о нас с Семеновым сплетничали. Что я хожу за ним как хвостик и непонятно, зачем – то ли подсидеть хочу, то ли мы затеваем темные делишки, то ли вообще любим друг друга. О таком формате любви как раз вовсю писали развлекательные многотиражки.

Мы пошли на лестничную клетку, где Семенов закурил, а я просто молча стоял, опершись о стену, и ждал.

– Артем, ты ведь понимаешь, зачем я тебя позвал, – наконец сказал он.

– Понимаю, – вздохнул я. – Алена. Вас не будет четыре дня.

– Да. И я знаю, как это неприятно и страшно. Но мне больше совсем некого попросить.

– Знаю. Мне нужно приезжать каждый день?

– Да. Я сам приезжаю два раза в день, но тебе – достаточно только один. Лучше утром. К вечеру она становится буйная. А утром иногда просто спит. Я тебе оставлю денег. И машину мою. У тебя ведь есть права?

– В армии получил, – кивнул я.

– Вот и замечательно. По пути ты должен будешь заехать на рынок и купить мяса. Только я тебя прошу – не покупай всегда в одном и том же месте. И никогда – на рыночке, который прямо возле садового товарищества.

– Я понял вас.

– И про запас не покупай, – Семенов явно нервничал. – Бери каждый раз на одну порцию, свежее. Я покупаю для нее парную телятину. Один раз можешь взять курицу, Алена любит… Только лучше бери живую… Она сама… – кашлянув, Семенов замолчал.

– А… она не нападет на меня?

– Может, – пожал плечами Семенов. – Ты вправе защищаться. Только, пожалуйста, очень сильно ее не бей. Дочка все-таки моя.

– Да что вы такое говорите! – возмутился я. – Я вообще не собирался ее бить. Я что, похож на человека, который бьет девушек?

– Ну… ты же и сам все видел, – улыбка Семенова была больше похожа на гримасу инсультника. – Я тебя научу, как надо. Алена боится огня. Я-то сам уже приноровился с ней, а по первости делал вот как – обматывал деревяшку тряпками, маслом пропитывал, поджигал и впереди себя выставлял. Кидается она на меня – я ей факелом в лицо. Я для тебя сделал несколько, на веранде стоят. Только ты поосторожнее, пожар не устрой. Если Алена убежит – все пропало. Либо сгинет она, либо поймают ее – и тогда ей верная дорога к смерти.

– Мне… Мне просто положить в ее… хм… миску это мясо? И налить свежей воды?

– И подмести… Говно ее вымести… Она ведь как животное стала, Артем… Ты видел ее. Животное…

– Я все сделаю, – я старался говорить спокойно, но внутри у меня все бушевало.

Я сочувствовал Семенову, и были моменты, когда я на все сто верил его горячему решению спасти дочь – пусть вот таким жестоким способом, но зато спасти. Семенов жил этой идеей, стал ее фанатиком. Фанатик, во всех прочих вопросах сохранивший рассудочность, – такие люди легко собирают толпы под знамена своей идеи. И ведут других за собою.

Но с другой стороны, секрет, хранителем которого я невольно оказался, тяготил меня, мешал спокойно спать. Мне все чаще снились липкие густые кошмары. Все чаще во сне я видел Алену – потерявшую человеческий облик, запертую, не растерявшую страсти сражаться за себя. Иногда я думал – вот обычного здорового человека посади на цепь и оставь на столько времени в полной изоляции – кто даст гарантию, что он бесповоротно не сойдет с ума?

Семенов отбыл в командировку, и на следующее утро я поднялся на рассвете, чтобы до работы успеть навестить Алену. Пока рулил по пустой загородной дороге, пока бродил между мясных рядов на рынке, выбирая кусок получше, пока шел по знакомому мне поселку, я был спокоен. Это была защитная реакция – сосредоточить внимание на простых и понятных действиях.

Но вот наступил момент, когда я должен был спуститься в подвал. И мне было стыдно за животный, первобытный страх, который я испытывал. Семенов действительно оставил для меня факелы. И большую канистру с водой – потушить начинающийся пожар, если что-то пойдет не так. И то и другое я взял с собою в подвал. Колени были такими слабыми, что я несколько раз споткнулся на темной лестнице и едва не покатился кубарем вниз. Дрожащими пальцами не сразу попал ключом в замок. Первая дверь поддалась легко, а вторая сопротивлялась – ключ скрежетал, застревал, не слушался. Мне пришлось даже остановиться и несколько раз глубоко вдохнуть. Меня еще в армии научили, что глубокое ровное дыхание в опасных ситуациях решает все. Мгновенно возвращает тебя в состояние воина и хозяина положения.

Пока я возился с ключом, за дверью была мертвая тишина. Мне чудился в этом подвох. Как будто бы хитрый умный зверь выжидает момент, чтобы неожиданно на меня наброситься, опрокинуть меня на пол всей силой своих мускулов и разорвать мне клыками горло.