Стая

Ладно. Будем думать об этом. Он нашел кита потому, что тот здорово подражал шуму винтов корабля. Впрочем, Гугл мало что помнил об этом. Помнил, как он очнулся от очень глубокого сна и обнаружил, что получил способность говорить и понимать горбача, да и вообще все живое в океане. Тогда кит пел. А Гугл мог только дышать и слушать. В отряде боевых дельфинов он всегда был лучшим, и теперь навыки умственной дисциплины очень пригодились. В сознании навязчиво крутились какие-то образы… О! Теперь он понял.

Море Тамаса

Смерть и сети

Продолжай двигаться, продолжай двигаться

Гугл остановился. Вокруг качались в обрывках сетей сотни трупов. Множество гниющей рыбы всех размеров и видов. Морские птицы. Разлагающийся детеныш кита вместе с матерью.

Только военная выучка позволила Гуглу сохранить разум, когда он увидел под собой запутавшегося дельфина-афалину. Он, не раздумывая, спустился к своему сородичу. Нет, он его не знал, хотя самец оказался подходящего возраста и размера. Морду его пятнали полосатые шрамы, а глаза только-только начали затуманиваться, значит, он умер не так давно. Гугл смотрел. На Базе их тренировали с зеркалами, и на мгновение ему показалось, что он видит мертвым самого себя.

«Продолжай двигаться, продолжай двигаться!» – звучал в его голове голос Полосатика. Гуглу наконец стало страшно. Эта вода смертельно опасна. Он должен выбраться отсюда живым. Он еще раз посмотрел на свое мертвое подобие. Здесь когда-то прошли дельфины, значит, он найдет их.

Губан последовал за Фугу от вулканических конусов к близлежащей отмели, примечательной только своей унылостью. Здесь не было интересной кормовой рыбы или кораллов, мало водорослей, но болтливая Фугу тащила его за собой, размахивая плавниками.

На вершину отмели нанесло толстый слой песка, а на нем, словно странная пара глаз, располагались два круглых узора. Почти сразу Губан увидел и художников, сбросивших защитную окраску. Ими оказались два самца фугу. Каждый из них порхал над своим творением, придирчиво разглядывая его и бросая заинтересованные взгляды на самку вверху.

– Просто не могу решить, – проговорила Фугу неожиданно сладким тоном, совершенно не похожим на обычный голос, который она использовала в разговорах с Губаном. – Это такие замечательные картины! Но надо же выбрать одну. Эй, нечего пялиться так на мою спутницу, – крикнула она своим приятелям, растерянно наблюдавшим за Губаном. – В наши дни многие запутались в своей сексуальности. Это везде так.

Губан с трудом сдержал смех. Волны, которые поднимутся от его смеха, испортят рисунки. Фугу опустилась и принялась плавать над картинами, заигрывая с обоими самцами.

Губана переполняла жизнь. Он снова чувствовал весь океан, ощущал нарастающую заряженность воды сексуальной энергией, заново пропитывался благодарностью за всю красоту, затопившую его сердце, вспоминал о любви и обо всех своих любимых…

Его рецепторы налились энергией, по бокам пробегали судорожные подергивания. В глубине головы возникло мимолетное ощущение боли, тут же сменившееся бегучим покалыванием, а на коже тем временем проступали все новые линии и точки. Ему нравилось, как поднимаются его плавники, расправляясь, а потом опять успокаиваясь. Надо просто позволить происходить всему, что происходит.

Все три фугу смотрели на него снизу, готовые на всякий случай выбросить ядовитое облачко.

– Желаю вам удачно отнереститься, – сказал Губан своим новым прекрасным голосом. Наконец его сознание освободилось от борьбы прошлого и настоящего, и теперь он ощущал свободу, безбрежную, как океан. Это чувство подарили ему моллюски. Губан даже не задумывался, как именно и когда это случилось. Просто своей безупречной интуицией они чувствовали приближение Перехода, и каждый раз, когда Губан приближался к их гипнотически чувственной красоте, он еще немножко усиливал ее. Пульсация, боль, возбуждение – Губан чувствовал, что он последний в своем роде во всем океане, но глубоко в его теле формировалась новая сила. Он собирался нереститься вместе со всем океаном. И он сделает это, когда начнут нереститься моллюски. А потом течение унесет его, и он умрет в ладу с самим собой и со всем миром.

Губану очень понравилась эта возмутительная, красивая, развратная и одновременно возвышенная мысль. Он готов был отдать все – сперму, яйцеклетки или и то, и другое; он больше не ощущал себя ни самцом, ни самкой и в какой-то момент понял, что стал и тем, и другим. Эти странные воды вершин изменили его, и теперь у него уже не будет ни другой пары, ни альфа-самца, ни гарема. Только океан, зовущий к воссоединению с собой. Могучая сила сексуального влечения заставляла светиться каждую его чешуйку, напрягала каждую мышцу. Он знал, что за этим может последовать только конец. Что же, он готов. Но это еще не случилось. Снизу по воде распространилось хриплое стрекотание. Губан вспомнил о Фугу.

– Что? Все вместе? – взвизгнула Фугу с раздражением в голосе. – Разве так можно?