Стая

— Это… не… просто серебро. — Вал закашливается, и кровь пузырится у нее на губах. — Достань из моего… кармана… дай…

Послушно кивнув, извлекаю маленький кожаный несессер и вкладываю его в ладонь Вал, однако тот выпадает из ее дрожащей руки. Она сдавленно стонет от боли.

— У пуль… внутри… яд, — хрипит вампир. — Я умру через несколько минут.

Сердце падает в пятки. Обычно всеми травмами и ранениями занималась Вал, но сейчас ей самой остро требовалась помощь, а в голове, кроме ругательств и паники ничего не было.

— Нужно достать их! — Я резко разворачиваю кожаный несессер. — Что мне делать?

— Нужен… — Вал снова кашляет. — Нужен серебряный скальпель.

Я послушно хватаю инструмент и вскрикиваю от боли. Именно в этот чертов момент забыл, что серебро губительно для наших кожных покровов. Поэтому мы и собираемся вырезать пули именно им.

— Эстер, помоги мне!

— Что я должна сделать?

Девушка в панике. Как и мы все.

— Ты должна будешь разрезать кожу и достать пули. — Я осторожно протягиваю несессер и киваю на серебряный скальпель. — Я не могу до него дотронуться. Сумеешь?

Ожидаю как минимум визга или обморока, но Эстер уверенно кивает.

— Я крови не боюсь, — говорит она и ловко выхватывает скальпель. — Не уверена, что умею пользоваться этой штукой, но постараюсь.

— Хорошо. — Я кладу голову Вал себе на колени и стискиваю ее лицо в ладонях. Та, глядя мне в глаза, медленно теряет сознание.

Не было ничего страшнее, чем видеть, как угасает жизнь в любимом существе.

Усевшись рядом и стараясь игнорировать подпрыгивания лодки, девушка с силой разрывает рубашку на груди вампира. Пуговицы брызгают в разные стороны, ткань с треском расходится, обнажая серьезные ранения. На бледной коже видны синие вздувшиеся вены, обрамляющие огромные кровоподтеки, и мое сердце испуганно сжимается.

— Сейчас я начну резать, — быстро говорит Эстер. — Подозреваю, что ей будет адски больно, поэтому держи крепче.

Киваю и резко выдыхаю, стараясь сфокусироваться на лице вампира. Девушка упирается левой рукой в ее грудь, резко проходя скальпелем там, где кожа уже успела затянуться. Черные глаза внезапно распахиваются.

— Держись! — громко говорю я, сжимая ее лицо в ладонях. — Я здесь.

Рихтенгоф сглатывает и смотрит мне в глаза, словно пытаясь зацепиться за что-то. В помутневшем взгляде плещется отравление, поражающее организм. Зажмурившись, она стискивает челюсти, стараясь не проронить ни стона. До ушей доносятся неприятные хрустяще-влажные звуки — Эстер как могла доставала пулю.

— Терпи, сейчас будет очень больно, — предупреждает она и принимается за второе ранение.

Рихтенгоф вздрагивает, и я нервно поглаживаю ее по волосам, руки трясутся. Лишь бы Эстер успела достать все пули до того, как они растворятся.

— Бруно, осталась последняя, — говорит она. — Я сейчас.

Еще один ужасающий звук надреза, и Вал снова теряет сознание. Я чувствую, как расслабляется ее шея, а глаза перестают бешено вращаться под опущенными веками. Продолжая рассеянно поглаживать ее по волосам, перевожу взгляд на Эстер.

— Ты выкинула их за борт?

— Нет, конечно. — Она поднимает маленький целлофановый пакетик и машет им перед моим лицом. — Мы потом разберемся, чем они нашинкованы. Одна успела раствориться наполовину. Как думаешь…

— Я не хочу ничего не думать.

Байрон, все это время хранивший молчание, ругается так, что уши в трубочку сворачиваются, но я готов подписаться под каждым словом. Терри, почувствовавший отступление опасности, возвращает маленький револьвер в карман и оседает на дно лодки.

— Где ты его нашел? — спрашиваю я.

— У сестры, — честно признается мальчик. — Я знаю, что стреляет она отвратительно, поэтому забрал себе.

— Нельзя так делать, ты ведь еще ребенок… — Осекаюсь, вспомнив, что парень только что спас нас всех. — Знаешь что? Наплевать. Ты большой молодец, что сориентировался.

— Он хотел обидеть мою сестру, — твердо говорит Терри. — Я бы этого не допустил.

— Солнышко мое… — Эстер обнимает мальчика и крепко прижимает его к груди. — Я тебя люблю.

— И я тебя люблю. — Парнишка кладет голову ей на плечо.

Перевожу тревожный взгляд на Вал, лежавшую у меня на коленях. Надеюсь, она поправится и больше не будет, как последняя сумасшедшая кидаться живым щитом на всех подряд.

Я клянусь, что больше не позволю, чтобы кто-то причинял ей вред.

— Бруно, что нес этот буйнопомешанный? — спрашивает Байрон. — Что, в конце концов, за Ультимум Спиритум? И при чем тут вообще Рихтенгоф?!

— Не знаю. — Пожимаю плечами. — Дождись, пока она очнется. Целую лекцию тебе прочитает, еще сто раз пожалеешь, что поинтересовался.

Они смеются. А я отворачиваюсь к морю и резко начинаю рыдать. В грохоте волн, бившихся о борт лодки этого все равно не слышно.

Позади в туманной дымке растворялся Морбатор.

Как растворялась моя надежда на то, что жизнь моя не закончится вместе с жизнью Рихтенгоф.

Искренность

1

Не знаю, каким чудом мы вернулись на материк, но без помощи высших сил тут явно не обошлось. Во-первых, бензина все-таки хватило на долгое путешествие, во-вторых, мы не пропахали ни одной скалы и, в-третьих, нас не потопили штормы.