Stal og lidenskab (СИ)

Его расставание с Цири было, мягко говоря, не самым удачным. Мужчина никак не мог выкинуть из головы осуждающий изумрудный взгляд; глаза, сиявшие ярче молодой травы, наполненные слезами; женский голос, которым так умело могла играть только ведьмачка; пепельные волосы, прикрывающие шею, непослушно падающие на лоб; алые губы, распахивающиеся для того, чтобы выдать обиду, накопившуюся внутри; резкие движения, раскрывающие волнение и злость. Странно, что Геральт лишь сейчас, в воспоминании смог восстановить и понять все жесты и сигналы, которые посылала ему Цири несколькими днями раньше у фонтана.

В какое-то мгновение мужчину охватила такая злость на самого себя, что он с силой натянул поводья и развернул кобылу в обратном направлении. Плотва зафыркала и попятилась, ошарашенная такой резкостью во время неспешной трусцы. Ведьмак не старался ее удержать. Впервые за все время Белый Волк пожалел, что не имеет талантов чародеев и не может связаться с Цири при помощи телепатии. А если бы и мог, то что бы сказал? Прости? Выслушай? Надо поговорить? Мужчина отдернул себя от такой глупой затеи, развернув лошадь.

Кобыла уперлась задними копытами во влажную землю и отказалась двигаться дальше, помотав головой. Геральт раздраженно стукнул каблуками по крупе лошади, и только тогда это строптивое животное зашагало дальше.

Солнце опускалось все ниже, скрываясь за горизонтом. Мужчина уже не обращал на него внимания. Проезжая мимо старой жилой хижины, Белый Волк вдруг уловил легкий аромат сирени, а еще через пару шагов увидел дерево, источавшее губительный для ведьмака запах, и играющих вокруг него ребятишек. В мысли ворвались черные локоны и фиалковые глаза.

- Скучал по мне? – эхом раздался в голове знакомый голос с читаемой на губах улыбкой.

Йеннифэр.

Мужчина во второй раз выбил из ровного темпа Плотву, резко натянув поводья. Он осмотрелся, но никаких признаков чародейки не обнаружил. Дети, игравшие у сирени, убежали в разные стороны, заметив всадника. Ведьмак слез с лошади и, отпустив поводья, стал медленно приближаться к дереву. Шаг за шагом. В ритм ударов сердца.

- Так и будешь глазеть? – снова послышался голос чародейки с наигранной, мягкой злостью, которая оттеняла нежностью и страстью одновременно.

- Йен, - негромко позвал Геральт, оказавшись у сирени.

Но ответом ему была тишина. Мираж это или его разум начинал мутиться, впадать в безумие? Он слышал историю о ведьмаке из школы Грифона, который к концу жизни начал сходить с ума. Может, с Белым Волком происходит то же самое?

Ведьмак медленно приложил ладонь к потемневшему от времени стволу, вдохнул аромат сирени, задержал дыхание и… ничего. Ни покалывания в пальцах, ни намека на импульс в сердце, только легкое дрожание медальона. Пустота с оттенком магии. Отдаленное эхо стало совсем неразличимым. Голос чародейки исчез. Но Геральту было бы приятно знать, что у Йеннифер все хорошо.

- Чего это вы там, милсдарь, делаете? Тоже колдуете небось? – послышался за спиной ведьмака хрипловатый голос.

Белый Волк обернулся и увидел мужчину лет шестидесяти с редеющими волосами. На крестьянине были проносившиеся штаны, льняная рубаха и совсем изношенные башмаки. В руках он держал ведро, из которого полминуты назад что-то выплескивал.

- Приветствую, - обратился ведьмак к незнакомцу, отходя от дерева и приближаясь к старику. У того даже намека на страх в глазах не было. В ответ на слова Геральта он кивнул. – Давно здесь это дерево?

- Полгода уж как, - упирая руки в бока, ответил мужик. – А вам-то что за дело?

- Хорошо вымахало за полгода, - заметил Белый Волк, оценивая толстый ствол и богатую, цветущую крону. – Необычно.

- Так ведь, того, ведьмино оно, - стукнул себя по лбу крестьянин, понизив голос.

- Ведьмино?

- Так и сказал, - кивнул старик. – Меня-то тогда здесь не было. В город я уезжал, а вот дочурка моя все видала. Да такие страсти рассказывала!

- Интересно. А что рассказывала? – ненавязчиво продолжал интересоваться Геральт, а старику было только в радость.

- Появилась, говорит, женщина ниоткуда. Из воздуха прямо выпала. Волосищи черные, густющие, а глаза прямо фиалковым цветом горят, - повествовал старик, активно размахивая руками. – Девчонка моя, значит, испугалась, а потом, глупая, вышла все-таки поглядеть. Оказалось, баба лежит в крови. Мертвая уж почти. Воды попросила, - старик с сожалением в глазах покачал головой. – Девчушка моя в дом, стало быть, побежала за водой, а когда вернулась, ведьмы-то и след простыл. А теперь вон оно что, - крестьянин указал на дерево. – За полгода разрослось, а ведь даже не сажали. И цветет себе. Ведьмино оно, говорю. Ведьма померла, а заместо могилы ей вот такая красота служит.

- Спасибо, - глухо произнес Геральт, не сводя глаз с сирени.