Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

В середине января 1902 г. он снова побывал ненадолго в Тифлисе. По воспоминаниям рабочих, ездил за деталями типографского станка, чтобы печатать в Батуме листовки (см. док. 21-25). По сведениям полиции, он получил в Тифлисе несколько нелегальных брошюр для распространения на новом месте (см. док. 17, 18). Полицейское донесение подтверждает, что нелегальная литература передавалась за плату, в Батум было отправлено брошюр на 14 руб. 5 коп. Из этого вроде бы вытекает, что и распространялась она затем среди рабочих-читателей не безвозмездно. Примерно тогда же, во время одного из кратких визитов в Тифлис, произошло знакомство Сосо с Суреном Спандаряном, который занимался устройством нелегальной печати, пользуясь тем, что его отец был издателем армянского журнала и владельцем типографии в Тифлисе. Возможно, от Спандаряна Джугашвили получил тогда же или несколько позже шрифты и другие принадлежности для батумской подпольной типографии ^[306].

О том, что в Батуме в первые же месяцы пребывания там Джугашвили было налажено печатание листовок, рассказывают многие рабочие. Однако ни одного образца бакинских листовок, относящегося к тому периоду, не обнаружено^[307]. Самая ранняя из известных листовок появилась утром 13 марта (см. док. 47) после знаменитой демонстрации. В принципе, найдя листовку, местные жандармы должны были доложить о ней в Петербург, таким образом она попадала в дела Департамента полиции. Начальник Кутаисского ГЖУ генерал Стопчанский 29 апреля 1902 г. в донесении в департамент утверждал, что «все грузинские прокламации печатаются в гор. Тифлисе, а оттуда привозятся в гор. Батум» (см. док. 62). А по сведениям прокурора Кутаисского окружного суда, первые прокламации были разбросаны по Батуму 28 марта, причем перед этим Джугашвили и Канделаки ездили в Тифлис, откуда, видимо, и привезли листовки (см. док. 61). Или изобильное изготовление листовок, о котором говорят мемуаристы, было преувеличением, или же батумские жандармы исполняли свои обязанности из рук вон плохо, что также очень вероятно.

Воспоминания батумских рабочих дают понять в общих чертах, какую пропаганду вел среди них Сосо. Хотя их рассказы слишком уж соответствуют официальной сталиниане и потому могли бы вызвать сомнение, им находится неожиданное подтверждение в книге Г. Уратадзе, который во многих отношениях также был не заслуживающим большого доверия мемуаристом. Но совпадение в данном случае симптоматично. Георгий Уратадзе в 1901-1902 гг. в Батуме не был, но некоторое время спустя, вернувшись в родное гурийское село Ланчхуты (из того же села происходил, кстати, и Ной Жордания), где позднее организовал крестьянские выступления, застал там высланных из Батума за участие в беспорядках местных уроженцев. Среди односельчан они были прозваны «батумскими рабочими» и удивили молодого радикала Уратадзе зрелой и во многом для него самого новой политической позицией: сосредоточенность на политической, а не на экономической борьбе, уверенность в том, что именно пролетариат является главной силой революции (см. док. 7). Уратадзе в ту пору главной революционной силой почитал студенчество, таким образом, «батумские рабочие» сыграли роль в его собственном становлении как социал-демократа. Конечно же, за разговорами «батумских рабочих» просматривается узнаваемый почерк Сосо Джугашвили. Который, таким образом, косвенно оказался наставником и для Уратадзе, чего последний, конечно же, решительно не признавал.

Из переданных Уратадзе разговоров «батумских рабочих», между прочим, можно понять и еще одну причину успеха Сосо как пропагандиста: убеждая рабочих в том, что именно они являются главной движущей силой революции, он (как и подобные ему агитаторы) пробуждал в слушателях своеобразное чувство сословного превосходства. Такое самосознание было притягательным, психологически заманчивым и комфортным настолько, что, вероятно, для многих искупало неизбежно следующие неудобства из-за конфликтов с властями.