Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Идея полного слияния партийных организаций объясняет вспыхнувший вдруг в то время интерес Ленина к национальному вопросу. Ход его мысли можно примерно реконструировать таким образом: во-первых, появление среди думских социал-демократических депутатов Ягелло вызвало у него раздражение и показало невозможность напрямую влиять на решения, принимаемые национальными партиями; во-вторых, кавказские депутаты возбудили вопрос о «культурно-национальной автономии» (этот принцип лежал в основе деятельности австрийской социал-демократии, вследствие чего из единой австрийской партии выделились национальные), о которой Ленин не желал слышать, хотя был готов включить в программу пункт о праве наций на самоопределение. Ленинским ответом на эту проблему была идея о слиянии партий, но большевистский лидер не мог не ощущать некоторую принципиальную недоговоренность, программную недоработку по национальному вопросу. Сам он осенью 1912 г. не раз имел повод его коснуться, прежде всего в статьях о войне на Балканах, однако во всех случаях ограничивался тем, что бросал обвинения в «национализме» или «шовинизме». В ряде отношений Ленин был более подходящим автором для теоретической работы такого рода, нежели Джугашвили: вождь большевиков знал языки, имел навыки работы в крупных европейских библиотеках, наконец, был лучше образован в марксистской теории. Тем не менее в собственной публицистике Ленин разрабатывать национальный вопрос не стал, поручив его только что появившемуся на свет «Сталину». В письме А. М. Горькому, с которым он тогда очень заигрывал в надежде на его помощь, Ленин поместил известные слова о «чудесном грузине»: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы. Мы на это наляжем». Отвечая, видимо, на высказанные в предшествовавшем письме Горького сомнения, Ленин заверял, что его позиция – не одни слова, ссылался на опыт Кавказа, где грузины, армяне и проч. работали в одной социал-демократической организации, что это есть единственно верное «пролетарское решение национального вопроса» и прибавлял, что «той мерзости, что в Австрии, у нас не будет» (см. док. 56). Относительно эпитета «чудесный грузин» следует заметить общую тональность письма. Ленин старался представить Горькому положение дел у большевиков в наилучшем свете, демонстрировал оптимизм, поэтому отзыв о Джугашвили отражал не только собственно отношение Ленина к упомянутому лицу, но и желание получше отрекомендовать его своему адресату.

Джугашвили из Кракова отправился в Вену. Когда он туда приехал, точно не известно, но 20 января/2 февраля он написал Малиновскому уже из Вены, прося передать Ветрову (М. А. Савельев), чтобы не печатал оставшуюся у него в редакции рукопись статьи Сталина по национальному вопросу, а прислал ее А.Трояновскому (см. док.59). Через день, по-видимому, Трояновский (автор перлюстрированного письма подписался «А.Т») также написал в редакцию «Просвещение», прося скорее прислать рукопись (см. док. 60), которая нужна была, очевидно, для переработки в новую большую статью.

Коба жил в квартире Трояновских. Там обитали чета супругов – Александр Трояновский и Елена Розмирович с маленькой дочерью, а также подруга Розмирович – молодая большевичка Ольга Вейланд, оставившая воспоминания о тех днях (см. док. 61). Семейные рассказы об этом эпизоде, а также рассказы самого Сталина передал в своей книге сын Трояновского, советский дипломат Олег Трояновский, молодым переводчиком осенью 1947 г. оказавшийся на даче Сталина на Черноморском побережье Кавказа (см. док. 62). Все эти рассказы рисуют картину идиллическую: светлая комната с большим письменным столом, общее чтение немецких статей, прогулки в парке, игры с дочкой Трояновских, которой Сталин покупал лакомства. «Создавалось впечатление, что это было счастливое для него время и ему доставляло удовольствие вспоминать о нем», – отмечал О.А.Трояновский. Чего нет в рассказах о Сталине в Вене, так это его интереса к чему-либо, помимо непосредственной цели своего там пребывания. Австрийская столица с ее дворцами, готическим собором, галереями, музеями, кафе, даже находившийся поблизости от дома Трояновских Шенбруннский дворец как будто бы вовсе не привлекли его внимания, хотя бы критического.