Сталин. Большая книга о нем

Сталин, который стал держать себя нервно, сказал, что он придерживается другого

мнения о войне. Человек, который не готов рисковать, не может выиграть войну. Почему мы так

боимся немцев? Он не может этого понять. Его опыт показывает, что войска должны быть

испытаны в бою. Если не испытать в бою войска, нельзя получить никакого представления о

том, какова их ценность. Я спросил, задавался ли он когда-нибудь вопросом, почему Гитлер не

вторгся в Англию в 1940 году, когда его мощь была наивысшей, а мы имели только 20 тысяч

обученных солдат, 200 пушек и 50 танков. Он не вторгся. Факт таков, что Гитлер испугался этой

операции. Не так легко преодолеть Ла-Манш. Сталин ответил, что здесь не может быть

аналогии. Высадка Гитлера в Англии встретила бы сопротивление народа, тогда как в случае

английской высадки во Франции народ будет на стороне англичан.

Я сказал, что поэтому тем более важно, чтобы в результате отступления народ Франции

не оказался перед угрозой мести Гитлера и чтобы не потерять зря этих людей, которые будут

нужны во время большой операции в 1943 году.

Наступило гнетущее молчание. В конце концов Сталин сказал, что, если мы не можем

произвести высадку во Франции в этом году, он не вправе требовать этого или настаивать на

этом, но он должен сказать, что не согласен с моими доводами.

Затем я развернул карту Южной Европы, Средиземного моря и Северной Африки. Что

представляет собой второй фронт? Представляет ли он собой только высадку на укрепленном

побережье против Англии? Или он способен принять форму какого-нибудь другого большого

предприятия, которое может быть полезным для общего дела? Я считал, что лучше постепенно

обратить его внимание на Юг. Если бы, например, мы могли удерживать врага у Па-де-Кале

путем концентрации наших войск в Англии и в то же время атаковать в другом месте, например,

на Луаре, на Жиронде или, возможно, на Шельде, — это было бы многообещающим делом.

Была, конечно, дана общая картина большой операции будущего года. Сталин опасался, что она

неосуществима. Я сказал, что, конечно, будет трудно высадить миллион солдат, однако нам

придется проявить настойчивость и попытаться».

Затем перешли к обсуждению бомбардировок Германии, что вызвало общее

удовлетворение. Сталин подчеркнул, что очень важно наносить удары моральному состоянию

германского населения. Он сказал, что придает величайшее значение бомбардировкам и что ему

известно, что наши налеты имеют громадные последствия в Германии.

После разговора на эту тему, который ослабил напряжение, Сталин заметил, что в

результате общей долгой беседы создается впечатление, что англичане не собираются

предпринять ни «Следжхэммер», ни «Раунд-ап» и что они хотят довольствоваться только

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

235

бомбардировками Германии. Черчилль решил покончить с самым худшим вначале и создать

подходящую атмосферу для проекта, сообщить о котором он прибыл. Поэтому он и не пытался

сразу же рассеять мрачную атмосферу. Черчилль специально просил, чтобы в момент опасности

между друзьями и товарищами проявлялась полная откровенность. Однако во время беседы

господствовала обстановка вежливости и достоинства.

Наступил момент пустить в ход «Торч». Черчилль сказал, что хочет вернуться к вопросу о

втором фронте в 1942 году, ради чего и приехал. Он не считал, что Франция являлась

единственным местом для такой операции. Были другие места, и совместно с американцами

было принято решение относительно другого плана, который американский президент

разрешил сообщить секретно Сталину. Черчилль подчеркнул большое значение секретности.

При этом Сталин привстал, улыбнулся и сказал, что, как он надеется, никакие сообщения по

этому поводу не появятся в английской печати.

Затем была точно разъяснена операция «Торч». Когда политик закончил свой рассказ,

Сталин проявил живейший интерес. Прежде всего он задал вопрос о том, что случится в

Испании и вишистской Франции. Несколько позднее он заметил, что операция правильна с

военной точки зрения, однако у него есть политические сомнения относительно ее влияния на

Францию. Он, в частности, спросил о сроках, и премьер-министр ответил — не позднее 30

октября, однако президент и все стараются передвинуть срок на 7 октября. Это, казалось,

вызвало большое облегчение у троих русских.

Затем Черчилль говорил о том, какие военные преимущества принесет освобождение

Средиземного моря — оно даст возможность открыть еще один фронт.

Политик пишет: «Чтобы проиллюстрировать свои разъяснения, я тем временем нарисовал

крокодила и объяснил Сталину с помощью этого рисунка, как мы намереваемся атаковать

мягкое брюхо крокодила, в то время как мы атакуем его жесткую морду. Сталин, который был

теперь очень заинтересован, сказал: «Дай Бог, чтобы это предприятие удалось».