Сталин, Иван Грозный и другие

Совещание началось в тот же день, когда вышла «Правда». На нем Эйзенштейн выступил с большим докладом: «Проблемы драматургии и режиссуры советского исторического фильма»[526]. Доклад был достаточно проходной даже для тех времен. Эйзенштейн явно испытывал неловкость из-за предложенной ему роли идейного гуру. Начал он его так: «Товарищи, я не знаю, правильно ли, что я первым выступаю, еще с высоким обозначением генерального докладчика, потому, что я собираюсь говорить не торжественно». Как полагалось в установочных докладах того времени, он походя лягнул буржуазный кинематограф. Доклад на десяти страницах машинописного текста полон досужих рассуждений о значении данной темы и т. д. И хотя в архиве Эйзенштейна сохранились подготовительные материалы и черновые наброски для этого доклада, однако создается впечатление, что как в работе над статьей, так и над докладом ему активно помогали работники идеологического подразделения ЦК, а то и сам Жданов. Не случайно же Эйзенштейн рассматривает в качестве основополагающего документ, который никогда не имел к его профессии прямого отношения: «В деле изучения истории мы имеем прекрасный руководящий партийный документ: постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 г.» (об учебнике истории.– Б.И.) Эйзенштейн рассказывает работникам кино о важности соблюдения историко-хронологической последовательности в изложении исторических событий с тем, чтобы материал закреплялся в памяти учащихся (?). Он вспоминает о формалистических ошибках, допущенных прежними историками, и, не называя М.Н. Покровского, цитирует и громит лозунг «История – это политика, опрокинутая в прошлое»[527]. Примеры «исторических» фильмов, чужих и своих («Ленин в 1918 году», «Чапаев», «Фрунзе», «Петр I», «Александр Невский» и др.), приводятся сугубо иллюстративно, а в заключение произносится дежурная фраза: «Исторический фильм приносит великую пользу, и я убежден, что мы сумеем нашу великую Сталинскую эпоху так показать»[528]. (Слово «Сталинская» в публикациях сочинений режиссера опущено.) В качестве идеологического работника от исторической науки Эйзенштейн пока проявил себя слабо, доклад, даже по меркам того времени, вял и неудачен. В докладе есть одно место, которое стоит процитировать. Рассуждая о значении исторической хронологии, он сказал что «…она дает пересечение событий, происходящих в одно и то же время, и дает возможность гораздо более полно ощутить эпоху. Скажем, если мы вспомним, что Шекспир родился в год смерти Микеланджело, что ему было тридцать лет, когда умирает Иоанн Грозный, что Джордано Бруно погибает на костре между премьерами «Двенадцатой ночи» и «Гамлета», через год после премьер «Лира» и «Макбета» умирает исторический Борис Годунов, что три мушкетера оказываются современниками Ивана Сусанина и т. д. – целый ряд вещей, пропускаемых через хронологию, дает неожиданный поворот в ощущении того, чем был мир вообще в то время. Можно вспомнить, что Гете умер на три года позже Грибоедова»[529].