Сталкер или Труды и дни Андрея Тарковского

Кстати, когда говорят, что-де Тарковский был слаб и беспомощен .«в борьбе с

бюрократами», то забывают о результатах, а именно о том, что ничего не понимавший

и не желавший понимать в этих мертвых играх-интригах режиссер прекрасно в итоге

(другое дело — какой ценой!) обыгрывал чиновников. Кто мог бы еще «пробить» те

фильмы, что делал мастер?

А Ермаш, как утверждают некоторые компетентные люди от кино, оказался одним

из тех, кто в «перестройку» яро разрушал российское кино и открыл ворота

американскому .ширпотребу для дебилов, набивая, вероятно, свои и чьи-то карманы

деньгой. Вот вам и борьба за «моральную чистоту» родного искусства, вечная

подоплека этой борьбы.

277

считают это событие одной из главных причин, по которым он застрелился.

Когда же у меня был 50-летний юбилей, не было не только выставки, но даже

объявления и поздравления в нашем кинематографическом журнале, что делается

всегда и с каждым членом Союза кинематографистов.*

Но даже это мелочь — причин десятки — и все они унизительны для меня. Ты

просто не в курсе дела.

Потом, я вовсе не собираюсь уезжать надолго. Я прошу у своего руководства

паспорт для себя, Ларисы, Андрюши и его бабушки, с которыми мы смогли бы в

течение 3-х лет жить за границей с тем, чтобы выполнить, вернее, воплотить мою

заветную мечту: поставить оперу "Борис Годунов" в Covent Garden в Лондоне и

"Гамлет" в кино. Недаром я написал свое письмо-просьбу в Госкино и отдел культуры

ЦК. До сих пор не получил ответа.

Я уверен, что мое правительство даст мне разрешение и на эту работу и на приезд

сюда Андрюши с бабушкой, которых я не видел уже полтора года; я уверен, что

правительство не станет настаивать на каком-либо другом антигуманном и

несправедливом ответе в мой адрес. Авторитет его настолько велик, что считать меня в

277

теперешней ситуации вынуждающим кого-то на единственно возможный ответ просто

смешно; у меня нет другого выхода: я не могу позволить унижать себя до крайней

степени, и письмо мое просьба, а не требование. Что же касается моих патриотических

чувств, то смотри "Ностальгию" (если тебе ее покажут), для того чтобы согласиться со

мной в моих чувствах к своей стране.

Я уверен, что все кончится хорошо, я кончу здесь работу и вернусь очень скоро с

Анной Семеновной и Андреем и с Ларой в Москву, чтобы обнять тебя и всех наших, даже если я останусь (наверняка) в Москве без работы. Мне это не в новинку.

Я уверен, что мое правительство не откажет мне в моей скромной и естественной

просьбе.

В случае же невероятного — будет ужасный скандал. Не дай Бог, я не хочу его, сам

понимаешь.

Я не диссидент, я художник, который внес свою лепту в сокровищницу славы

советского кино. И не последний, как я догадываюсь. (В "Советском фильме" один

бездарный критик, наученный начальством, запоздало назвал меня великим.) И денег

(валюты) я заработал своему государству больше всех бондарчуков, вместе взятых. А

семья моя в это время голодала. Поэтому я и не верю в несправедливое и

бесчеловечное к себе отношение. Я же как остался советским художником, так им и

буду, чего бы ни говорили сейчас виноватые, выталкивающие меня за границу.

Целую тебя крепко-крепко, желаю здоровья и сил. До скорой встречи.

Твой сын — несчастный и замученный — Андрей Тарковский.

P. S.— Лара тебе кланяется».

* Не совсем справедливо. В апреле 1982 года фото Тарковского с краткими

поздравлениями были напечатаны в «Искусстве кино» и «Спутнике кинозрителя».

Кроме того, в № 7 «Советского экрана» за 1982 год был опубликован на стр. 14—17

очерк А. Зоркого «Притяжение земли».

278

В конце сентября он встретился в Риме с Сизовым, который повторил заверения, что Тарковский получит позитивный ответ на свое письмо, если приедет в Москву.

После чего он написал новые письма: Ермашу, Шау-ро и Андропову, генеральному

секретарю ЦК КПСС. Однако и это ничего не дает.

16 ноября того же года посольство СССР в Великобритании, где тогда работал

Тарковский, ответило ему тем же приказным тоном: вам необходимо приехать в СССР.

22 февраля 1984 года Тарковский пишет новое, максимально подробное и

«вдохновенное» письмо очередному, после смерти Андропова, генеральному

секретарю — К. Черненко: «В связи с успехом фильмов, которые мне удалось сделать

в последние несколько лет, и, в частности, картины "Ностальгия", снятой в Италии

совместно с итальянским телевидением, я получил большое количество предложений, связанных с работой в кино за рубежом.

Воспользовавшись некоторыми из них, я бы получил возможность осуществить на

Западе две большие кинопостановки, которые в творческом смысле означали бы для

меня исполнение моих мечтаний. Это "Борис Годунов" по Мусоргскому и Пушкину и

шекспировский "Гамлет".

Надеюсь, что, осуществив эти свои замыслы, я бы сумел приумножить славу