Стальная империя

– Вот что, Лэй…

Баурджин задумался. С одной стороны, конечно, можно было бы поручить девчонке выследить в ближайшие дни этого старика. Но, с другой стороны, а вдруг сей старик – посланец, человек Игдоржа Собаки или Джиргоадая-Джэбэ? В таком случае не нужно, чтоб о нём узнал господин Цзяо Ли. А может, это вовсе и не сам Цзяо направил к нему, Баурджину, соглядатаев-слуг? Может, тут кто-то другой затеял хитрые игры? Ладно, проверим, но это позже, а пока надобно решать со стариком… и с поэтом.

– В общем, так, Лэй, – решительно заявил князь. – Никаких стариков по харчевням искать не надо. А вот ежели он появится непосредственно у ворот дома… Нет, нет, только не преследовать – хорошенько рассмотреть и доложить. Всё поняла?

– Да, господин.

– Давай сюда Чена!

Наряженный в красивый короткий халат из белого с красными цветами шёлка, Чен, войдя в хозяйские покои, заулыбался настолько радостно, да так – чисто по-девичьи – захлопал накрашенными ресницами, что Баурджин волей-неволей напустил на себя самый строгий вид.

– Всё, что угодно, готов я сделать для вас, о, мой прекраснейший господин, – низко поклонился юноша. – Моя любовь к вам так велика, как велики восточные горы, а чувство признательности широко, как весенние воды великой реки Хуанхэ. Я вижу, вы решили немного развлечься, мой повелитель? В таком случае, осмелюсь сказать, вы зря вызывали сюда Лэй. Она очень, очень хороший человек, но совсем не для того предназначена – слишком груба, неотёсанна и невежлива. Совсем другое дело – я!

– Поэты! – Баурджин резко перебил излияния слуги. – Чен, ты должен знать всех местных поэтов!

– Поэтов? – Юноша ненадолго задумался и почти сразу радостно тряхнул головой. – Конечно же, господин, я знаю их всех. Ну, может быть, не всех лично, а по стихам. Кто именно вас интересует?

– Да многие. Не хочется, знаешь ли, быть диким провинциалом. Вот ты назови, кто из них про что пишет? Ну и посоветуй, с чьих стихов лучше всего начинать, чтобы… чтобы не прослыть невеждой в самой изысканной компании.

Чен аж просиял от удовольствия, всем своим видом говоря – господин обратился по адресу. И дальше вывалил всю имеющуюся информацию по принципу – «Хотите поэтов? Их есть у меня!». Причём, надо отметить, сделал это весьма толково и чётко, разделив многочисленных местных стихослагателей на несколько категорий: военно-патриотическая тема, так сказать, жизнь и быт и – самая многочисленная группа – любовная лирика.

– Я вам сейчас всё прочту, господин…

– О, нет, нет. – Баурджин замахал руками. – Ты лучше про них расскажи. Про самых гм… ну, про самых, так сказать, принятых в обществе. Желательно – из молодых.

– Из молодых? Пожалуйста! – Чен тут же навскидку перечислил человек двадцать, из чего Баурджин сделал вывод, что Ляоян, несомненно, является весьма развитым городом в смысле культуры. Вот только, к сожалению, имя Юань Чэ названо не было.

Князь нахмурился:

– А что, больше никаких других поэтов в городе нет?

– Я, мой господин, назвал вам самых лучших! – с пафосом откликнулся Чен. – Кроме них, вряд ли кто даже в Центральной столице может похвастаться столь высоким стилем любовных песнопений!

– Ах, ты, выходит, мне только романтиков перечислил? – Баурджин рассмеялся, хорошо себе представляя, что Юань Чэ, скорее всего, пишет о чём-то другом. – А вот нет ли таких, как, к примеру, Ду Фу или Ли Во?

Мальчишка скривился, словно его хозяин произнёс явную непристойность, правда, быстро взял себя в руки и, с достоинством поклонившись, сказал, старательно пряча оттенок пренебрежения:

– Так вас, верно, интересуют разные там войны, колесницы, кровь и прочее? Есть у нас и такие любители, скажем, Пу И, Шэнь Ду и… Ну да, и Юань Чэ, разумеется, этот больше на исторические темы пишет. Серьёзный человек, многие его любят, только… – Чен хлопнул глазами. – Осмелюсь ли я высказать своё мнение, господин?

Баурджин улыбнулся:

– Осмелься!

– Так вот, – презрительно скривился слуга, – по моему мнению, в стихах Юань Чэ слишком много истории и слишком мало поэзии.

Нет ни красивых, запоминающихся рифм, ни изящных метафор, ни аллегорий. Сухие, я бы сказал, стихи, как… гм-гм… судебный параграф! Однако, повторюсь, – многим это нравится. Юань Чэ – без сомнения, очень знаменитый поэт!

– Спасибо за информацию, Чен, – вполне искренне поблагодарил слугу Баурджин. – Хочу помаленьку собрать историческую библиотеку.

– О, весьма благородное желание, мой господин! – радостно поклонился подросток. – Вы всегда можете положиться меня в этом вопросе. Впрочем, и не только в этом…

Князь милостиво махнул рукой:

– Ну, ступай, ступай, Чен.

Молча поклонившись, слуга повернулся к двери.

– Да, совсем забыл, – задержал его Баурджин. – Эти поэты… ну, про которых ты говорил… Они где-нибудь собираются?

– Да, – отозвался слуга. – В одной харчевне, в западной четверти. Так и называется – «Харчевня Белого тигра». Это недалеко от площади, если хотите, я покажу, господин.

– О, нет, нет, – поспешно перебил нойон. – Я вовсе не собираюсь в ближайшее время с ними знакомиться, некогда. Вот что, Чен, ты знаешь грамоту?