Стальная империя

Усевшись в кабинете перед небольшим столиком, нойон придвинул поближе лист белой бумаги и обмакнул в яшмовую чернильницу кисть. Хорошая была кисть, дорогая, из крысиных усиков. Баурджин с самого появления в Ляояне запретил себе покупать дешёвые вещи – старательно строил имидж человека солидного, основательного, респектабельного, даже так можно сказать. Вот, кстати, о дорогих вещах… Зашитые в подкладку халата деньги таяли с каждым днём, и на следующей неделе уж пора было появиться посланцу – с деньгами и золотой пайцзой. Кто будет этим посланцем, князь не знал, скорее всего, кто-нибудь из торговцев, используемый втёмную. Существовал условный знак – торговец должен был выставить для продажи на восточном рынке сёдла, украшенные затейливым орнаментом. Орнамент разрабатывал сам Баурджин и долго не думал, изобразил пятиконечные звёздочки да стилизованные буквицы – «СССР». И красиво – и непонятно. Кстати, не забыть бы дня через три послать на базар слуг… хотя, конечно, можно и самому пройтись. Да, лучше самому. А чем объяснить? Ну, скажем, понравился какой-нибудь кабак рядом с восточным рынком. Есть там подобные заведения? Да полно! И главное, не очень-то далеко, так что никаких подозрений не вызовет. Так… Завтра же туда и пойти, и ходить почти каждый день, пускай слуги к этому привыкнут.

Баурджин примерился и старательно изобразил на бумаге патриотический иероглиф «Цзинь» – «Золото», именно так и именовалась чжурчжэньская империя. Ничего получилось, вполне даже красиво, ну, не так, конечно, искусно, как у соседа-каллиграфа Пу Линя, но всё же очень и очень неплохо, Баурджин даже сам от себя такого не ожидал. Взяв лежавший на столе бронзовый колокольчик – завёл уже и такой, а как же! – позвонил и откинулся на высокую спинку кресла, ожидая слугу.

– Звали, хозяин? – Возникнув на пороге, старик-слуга согнулся в поклоне.

– Подойди сюда, Лао, – милостиво улыбнулся Баурджин. – Взгляни-ка… – Он с гордостью кивнул на иероглиф. – Как находишь?

Лао внимательно рассмотрел рисунок и, почтительно опустив глаза, молвил с некоторой задумчивостью:

– Вам надо ещё тренироваться, мой господин. Но для новичка – очень и очень неплохо. Очень хорошо, хозяин, очень!

Последнюю фразу старик произнёс поспешно и громко, почти что выкрикнул. Хм… Странное поведение. Ведь наверняка правда-то заключалась в его первых словах. Интересно, как он может об этом судить? Он же неграмотен!

– Я не знаю грамоты, господин, – слуга словно бы прочёл мысли своего хозяина, – но вполне понимаю ту красоту, которую перед собой вижу. Вот что, хозяин, надо бы заказать краснодеревщику рамку…

– Правильно, Лао, – одобрительно кивнул князь. – И не одну, а много. Я ведь не собираюсь останавливаться на достигнутом.

– Сегодня же закажу, господин. Э-э-э… – старик замялся. – Какой суммой я могу располагать?

– Лишь бы рамки были красивые, – улыбнулся Баурджин. – Но вообще поторгуйся, я вовсе не так богат, как наш император, да благословят его боги на веки веков.

– Да благословят… – эхом откликнулся Лао и, отвесив глубокий поклон, неслышно выскользнул вон.

Снаружи, во дворе, послышались его шаги. Надо сказать, передвигался старик довольно бодро, ногами не шаркал, не ковылял. Интересно, сколько ему лет? Надо будет спросить. А впрочем, какая разница?

Дождавшись, когда иероглиф высохнет, нойон перевернул листок и, выбрав из стоявших в высоком бронзовом стакане кисточек самую тоненькую, аккуратно вывел: «Елюй Люге». Написал по-русски, так, чтобы никто, кроме него самого, не понял. Взяв листок, посмотрел на свет – не просвечивает ли? Нет. Бумага оказалась хорошей, толстой – именно такую Баурджин и приказал купить.

Итак, Елюй Люге… Почему он написал имя тысячника первым, князь и сам не знал. Наверное, потому что совсем недавно о нём думал. Можно было бы, скажем, начать и с того же Лу Синя или с поэта Юань Чэ… Ну, пусть будет Елюй Люге. Итак, что о нём покуда известно? Тысячник с северного пограничья, сиречь – «господин капитан», глава гарнизона одной небольшой крепостицы. Кстати – какой? И где именно сия крепостица располагается? Каков списочный состав гарнизона? Вооружение? Запас продовольствия? Подъездные пути? Всё это нужно этак ненавязчиво выяснить. Но… Даже, наверное, не это главное. Елюй Люге – кидань (кстати, похоже, именно от этого народа и произошло русское название Китая), а кидани – гордый, некогда имперский народ. Их «Стальная» империя Ляо пала под ударами чжурчжэней не так уж давно, и ста лет не прошло, а это многое значит. Наверняка кое-кто из киданьской знати не прочь восстановить своё бывшее царство. Интересно, как к таким идеям относится тысячник Елюй Люге? А ведь они его тревожат, тревожат – иначе с чего бы он так интересовался старинными рукописями? Странное хобби для военного человека.

Баурджин улыбнулся – интересуется рукописями? Подкинем. Вот как раз ту, приобретённую вчера у Пу Линя. Киданьскую! И дождаться ребят, скоро уже, пожалуй, явятся. Что-то они скажут насчёт торговли старинными списками?