Стальное сердце под угольной пылью

Через полчаса они вышли к Китайскому рынку. Когда-то на Китайском рынке действительно торговали китайцы. Они едва говорили по-русски и жили на торговых точках. Ходили слухи, что под рынком китайцы выстроили многоэтажный мини-город со всеми коммуникациями. Подземелья под рынком действительно были, правда, не столь впечатляющие.

На Китайский рынок приходили не столько за грошовой одеждой и обувью, сколько за экзотикой. Именно там, задолго до итальянских пиццерий и японских суши, открылись первые кафешки национальной кухни. Весь рынок пропах остро-пряными чуждыми ароматами, со всех сторон слышалась бойкая непонятная речь, играла непривычная музыка, между рядами сновали продавцы тёрок и стеклорезов, на ходу демонстрируя все достоинства товара. От всего этого у простых горожан уже через полчаса начинала плыть голова. Уходили с Китайского рынка обычно с ненужной, и чаще всего ни на что негодной, вещью, зато в приподнятом настроении. В настоящее время китайцев сменили киргизы и кавказцы. Атмосфера основательно поблекла, но сохранилась.

Сейчас, во тьме, полуосвещенный редкими лампами Китайский рынок выглядел небольшой крепостью с россыпью палаток осадного лагеря у главных ворот. Чуть дальше светилась Садовая – самый большой одёжно-обувной рынок города. И в тоже время самый презираемый. Считалось, что на Садовой одеваются только нищие и утратившие чувство собственного достоинства. На городских форумах регулярно постились темы о необходимости немедленной ликвидации рынка, как главных нарковорот города. Тем не менее, каждый день на Садовой было не протолкнуться от толп покупателей.

Дорогу пересекла всё та же железнодорожная ветка. За поворотом шоссе и ветка ныряли под железнодорожный мост.

– Куда не пойди – везде рельсы и шпалы.

Он скосил на неё глаза: «Ты не любишь поезда?».

Поезда она любила. Особенно товарные. Но…

– Иногда железных дорог слишком много.

– А ты ходи по нормальным местам…

Они вышли на Заводское шоссе. Фонари заливали мир оранжевым светом.

– Ты не устала? – он посмотрел на неё. – Я могу подвезти.

– Не особо. – Она улыбнулась. – Ты такой милый, когда пытаешься заботиться.

– Это плохо?

– Нет, но… – она тряхнула головой, не зная, как закончить мысль.

Ветер шуршал листьями кустарника у обочины. Мимо проехала белая иномарка.

– Что значит пытаюсь? – до него вдруг дошло.

– Ты проявляешь знаки заботы чисто формально, потому что рассчитываешь на возникновение у меня перед тобой чувства долга, дабы потом этим воспользоваться.

– Ну, ты и завернула. Сама-то поняла? Я – нет.

– Забей, – она махнула рукой.

– А ты со всеми так реагируешь?

– На что? – между её бровей возникла едва заметная складка.

– На заботу. – Он засунул в рот сигарету. – Всех подозреваешь в тайных намерениях?

– Нет.

– То есть только меня?

– Не только. – Она хмурилась.

– Ты мой маленький параноик. – Он прижал её к себе одной рукой. Мимо проплыл главный вход Садовой. За ним потянулись частные дворы.

Некоторое время они шли, обнявшись. Потом мужчина зажёг сигарету, и она отодвинулась подальше от дыма. В тёмных окнах домов отражались фонари. Иногда девушке казалось, что между грядками то тут, то там пробегает кто-то маленький и лохматый.

Вскоре показалось кольцо на Верхней Островской. Они перешли шоссе и свернули налево. Дорога плавно понималась в гору. По обочинам тянулся всё тот же частный сектор.

Они остановились у забора из тонких стальных копий.

– Позволь представить, городской туберкулезный диспансер. – Он махнул рукой в сторону желтоватого пятиэтажного здания за забором.

Она попятилась.

– Не нервничай. Здесь абсолютно безопасно. – Он погладил её по плечу. – Я ж тебя не к инфекционке притащил. Тут вон и люди вокруг живут.

– Правильно. Им не страшно. – Она сложила руки на груди. – Если что – больница через дорогу.

– А я думал, мы в морг заглянем…

Она медленно подняла на него глаза.

– А что такого? – он отступил на полшага назад. – Они все там свежие.

Её взгляд заледенел.

– Попугали бы санитаров… – с каждым словом его голос становился тише. – Весело…

Она, не мигая, смотрела на него.

– Извини, – он обошёл девушку и пошёл дальше вдоль забора. Она догнала его. Дорога продолжала ползти вверх. Во дворах и огородах что-то шуршало и потрескивало.

– Смотри, психушка. – Она остановилась у съезда. – Знаменитая больница на горе. Зайдём?

– Зачем? Там все спят уже. Разбудим. Это ж не покойники.

– Боишься? – она посмотрела на него, зажмурив глаз.

– Чего? Шума просто много будет. Некоторые из пациентов… – он пару мгновений искал нужную формулировку, – …могут видеть меня, и не всегда в облике человека.

– Не хочешь показывать своё истинное лицо?

– Если бы оно у меня было.

Дорога пошла под уклон. Справа, далеко внизу, светился множеством огоньков Центр. Фонари остались позади. Под ногами похрустывал мелкий гравий обочины. Слева за линией тополей затаились Холмы. Мужчина и девушка прошли мимо единственного в городе дома с ветряком и солнечными панелями, спустились к Крепости. Вернулись фонари. Место обочины занял тротуар.