Стальные посевы. Потерянный двор

– Порох все изменил… Я все просчитал: зачата война, и она не закончится легко, – гнусавил он, все еще зажимая нос, из которого шла кровь. – Нас приведет к победе только такой король, как Эльфред, в нем чудом фей накоплена вся память Эскалота, вся мудрость его правителей и вся жажда победы его героев. Нам нужен он! Иди и сделай что должно, мальчишка, хватит жалеть себя!

Озанна слушал его ошарашенно, он верил Ферролю и его за это ненавидел.

– Да, отвратительная закономерность – когда кто‑то говорит о величии, значит, речь зашла о войне, – вымученно ответил Озанна, оглядывая своды над головой.

– Иди! – рычал Ферроль, шипел и рвано выдыхал сквозь зубы.

Отложив меч, Озанна подошел. Все внутри него упиралось, уговаривало уходить отсюда, он так не хотел говорить то, что нужно сказать, потому что откуда‑то знал, что Эльфред ему откликнется. Принц встал над его телом и всмотрелся в оголенный оскал королевского черепа. И он ничего иного не увидел, но услышал – крики. За множеством душераздирающих воплей жертв, разобщенных в словах, но сроднившихся в боли, принц различил единый надвигающийся хор голосов. Они скандировали имя. Озанне показалось, что бесчисленная армия кричит «Эльфред» или его собственное имя. Но по мере того как бесконечный страх рос в его груди, имя все больше походило на незнакомое ему. А голосов становилось неисчислимо, неисцелимо много. И Озанна знал: они никогда не смолкнут. Он сделал шаг назад и оглушительный грохот криков, взрывов и какого‑то неизвестного чудовищного клекота прекратился. А ужас остался. Озанна не слышал их, но не сомневался, что весь мир теперь звучит так.

– Нет, – едва разлепив пересохшие губы, сказал принц.

– Трус! Изменник! Ты – слабый! – винил его Ферроль.

Его лицо, перекошенное ненавистью, заливалось кровью из носа и выглядело пугающе, потому что теперь Озанна принес с собой страх из того места, в которое заглянул.

– Ты прав. Но я не буду. – Он протянул руку чародею. – Вставай, я доведу тебя до выхода.

– Слабак! Я остаюсь!

– Рассвет уже скоро. Тебя здесь замурует. – Озанна не убирал руки, но Ферроль плюнул ему на ладонь.

Принц без обиды вытер ее о полы плаща.

– Как знаешь.

– Я буду пытаться! Я не устану пытаться! – орал он вслед Озанне. – Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты!

Его эхо гнало Озанну до самого выхода, и, когда он покинул пещеру, уже рассвело – в темноте туннеля принц не узнал о взошедшем солнце. Но проход остался свободен, а Гарлон дожидался его с остальным лагерем. Выходя, Озанна задрал голову и увидел странное – камни будто замерли в полете, когда уже катились с откоса. Принц вопросительно оглядел дожидавшихся его людей. Гарлон ответил:

– Как мне ни было жаль, а я – человек слова и должен был сдержать его, с рассветом сбросив груз с плеч. Но никто же не запретил мне подсказывать графу, как ему распорядиться его умением, – улыбнулся рыцарь, глядя на смущенного Бланша.

– Это ты сотворил? – восхищенно спросил Озанна, оглядывая огромные валуны, повисшие в воздухе.

– Да, – скромно ответил Бланш. – Но благодари за идею сэра Гарлона. Я расплатился только условием, при котором им будет суждено упасть.

– И?

– Когда туда войдет один человек – чтобы никто больше не нарушал правила.

– Большое чудо, должен вам сказать, – оценил его умения сэр Гарлон. – Для ученика, лишь ставшего на путь сознательного творения, удивительное! Но что же Руперт Ферроль?

Принц виновато мотнул головой.

– Он обезумел и захотел остаться.

А потом Озанна решил обезопасить это место еще больше.

– Сэр Гарлон, я вынужден настаивать на том, чтобы вы пошли с нами.

– Здесь мой пост.

– В нем больше нет нужды. Если однажды найдется тот, кому захочется потревожить Эльфреда, он сделает это по всем правилам. Но лучше бы – нет.

* * *