Стальные посевы. Потерянный двор

– Верно говорите, принц, в этом смысл: делить ваши земли, вашу кровь, чтобы гордыня, свойственная роду, тоже делилась поровну между его членами. И чтобы власть не сосредотачивалась в одних руках – это все‑таки и наказание.

– Какая форма смирения устроит фей?

– Принц, вы как дитя! – всплеснула руками леди Бэсс. – Кто же даст вам ответ, когда именно он и снимет с вас проклятие?

– В последнее время я только и делаю, что отказываюсь от власти и от величия, но мне почему‑то продолжают их упорно подсовывать, – пожаловался Озанна, скрестив пальцы на животе. – Ежели я вновь отрину королевские права в пользу единства моей семьи и народа, вы простите Лейтинов?

Заинтересованный взгляд леди Бэсс встретился с пронзительным взором принца.

– Изложите подробнее, – попросила она.

– Я приму правление и возложу на себя корону, но только чтобы сохранить покой в семье сестры. Однако я не возьму жены и не рожу детей. На мне прервется мужская ветвь Лейтинов…

– Не делай этого, прошу! – взмолилась Ивонна, вскочив во весь рост.

Но Озанна усадил ее на место одним взглядом.

– А мои племянники, – он указал на Оду и Годелева, – станут наследниками, но уже не разделенных королевств, а единого Эскалота. Да, сир, я предлагаю вам равный обмен: присоединиться к моему королевству, спустя поколение, но править в нем будет ваша династия.

Над их увенчанными головами снова повисло молчание, но теперь в нем порхала надежда на новый лучший мир. Годелев с интересом глядел на всех присутствующих, и первой заговорила леди Бэсс:

– Фей устроит такое решение.

– Если вы даете гарантию, что не станете наказывать за грехи деда мою сестру, то я отменю его указ. Феи, желающие того, могут вернуться в свои эскалотские земли, – пообещал Озанна.

В благодарность леди Бэсс присела в глубоком реверансе.

– Это складный договор, и мне стало бы неловко его нарушать своим отказом, – принялся размышлять вслух Годелев. – Я хочу спросить принцессу, чего бы желала она?

Ода не ожидала, что ей дадут слово в столь важном обсуждении, а потому сначала робко пожала плечами, а потом ответила:

– Пока вы говорили о государственных делах, я думала о детях. Я бы хотела много детей. – Она, покраснев, посмотрела на Годелева. – И мне бы не хотелось, чтобы они однажды сражались друг с другом. Или их дети, мои внуки, сражались. Я буду счастлива, если Эскалот снова объединится, как в прошлом.

Годелев отчего‑то тоже засмущался и, глядя в пол, сказал:

– После того как вы заговорили про множество детей, я не найду в себе решимости вам в чем‑то отказать.

В конце фразы он все же взглянул на Оду, и они тут же отвернулись друг от друга, откладывая продолжение разговора. Присутствующие на совете тихо посмеивались, словно стали лишними свидетелями беседы, не предназначенной для посторонних ушей. Решение в действительности устраивало всех, иначе могло быть только в одном случае: если хотя бы в одном человеке взыграет жажда власти и величия. Но сегодня все, кто вершил судьбы стольких людей, смогли договориться. На выходе из зала ждали Бланш и Гарлон, которого тут же представили леди Бэсс. Она отметила, как превратна судьба, которая свела двух юношей из разных веков, и что фее дивно наблюдать контрастное сочетание их талантов.

– Добрая весть, господа: король Озанна обещает после коронации пресечь гонения на фей, – бодро сообщила леди Бэсс, безмерно довольная удачным для ее народа исходом совета.

– Гонения на фей? Отделившийся Горм? Что здесь творилось шесть веков? – удивился Гарлон.

– Что бы ни сотворилось, а я постараюсь исправить несправедливости, – заверил Озанна. – И, конечно, мне нужна будет помощь. Я не намерен прикармливать чародеев, каким был Ферроль. Жду, что истинные феи придут ко мне на службу. Сэр Гарлон, я предлагаю вам остаться при моем дворе.

Рыцарь поклонился, сполна оценив предложение.

– Для меня честь услышать это, Ваше Величество. Но не сочтите за оскорбление, я уже имею другие виды.

– Вы не держите их в секрете? – с интересом спросил король.

– О, нет. Я бы хотел познать новый мир во всех его краях: я слышал, он разросся. Мой меч послужит вам, если призовете, но я бы предпочел поэзию войне.

– Как странно мы роднимся с вами в желаниях, – отметил Озанна. – Я не держу вас. Спокойной дороги! И благодарных слушателей, конечно!

– Благодарю, сир. – Гарлон снова поклонился. – Верховная леди, но я жду и вашего дозволения. И благословения, простите за дерзость.

Леди Бэсс внимательно оглядела его, приоткрыв рот, словно слова вот-вот уже готовы сорваться, но она жонглировала ими и меняла в последний момент, пока не выпустила, наконец, на волю:

– Благословляю – ступайте, рыцарь-трувер, пойте свои песни.

Когда Гарлон и леди Бэсс покинули их, Озанна обратился к Бланшу:

– Так странно, что все, кто был мне приятен, теперь оставят меня. Я рад, что матушка никуда не уезжает. Проводи мою сестру, Бланш, и пригляди за ней. Годелев – хороший человек, но я буду спокоен, зная, что ты станешь ей опорой.

– Я бы лучше стал опорой тебе, – ответил Бланш. – Если разрешишь остаться в Эскалоте.