Стамбульский бастард

Они выехали в аэропорт в четыре часа пополудни. Им предстояло два перелета: один – короткий, другой – весьма долгий. Сначала из Тусона в Сан-Франциско, потом из Сан-Франциско в Стамбул. Роуз впервые в жизни предстояло оказаться в стране, где люди не обязательно разговаривали по-английски и уж точно не ели по утрам блинчики с кленовым сиропом, и это осознание наполняло ее одновременно радостным возбуждением и тревогой. По правде говоря, она никогда не была любительницей путешествий, они с Мустафой и заграничные паспорта-то сделали только ради когда-то задуманной, но так никогда и не осуществленной поездки в Бангкок. В свои самые дальние странствия она отправлялась во время просмотра фильмов из коллекции «Открывая Европу» на шести дисках. На них и было основано ее представление о Турции, и это был более-менее цельный образ, тогда как от Мустафы за все годы брака ей доводилось услышать разве что случайные обрывки информации. Проблема была в том, что Роуз посмотрела все шесть дисков в один присест, а серия про Турцию была в самом конце, после Британских островов, Франции, Испании, Португалии, Германии, Австрии, Швейцарии, Италии, Греции и Израиля. И теперь она невольно сомневалась, к Турции ли относились возникавшие в ее памяти картинки. Диски серии «Открывая Европу» были, несомненно, очень удобны и хороши для расширения кругозора и прекрасно подходили американским семьям, у которых не было времени, средств или желания отправляться за океан. Но производителям, пожалуй, стоило сопроводить их специальной аннотацией, предупреждающей зрителей, что не стоит смотреть сразу шесть дисков подряд и путешествовать больше чем в одну страну зараз.

Приехав в международный аэропорт города Тусона, они посетили все без исключения магазины, а именно один киоск и один ларек с сувенирами. Несмотря на гордую надпись «МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ» (звание, дарованное ему из-за того, что отсюда летали самолеты в Мексику, до которой, впрочем, можно было за час добраться на машине), аэропорт этот был столь непритязателен, что напоминал, скорее, автобусную станцию. Даже «Старбакс» не счел нужным открывать тут филиал. И тем не менее даже здесь Роуз удалось найти множество подарков для всего семейства Казанчи.

Невзирая на спонтанный характер поездки, невзирая на то, что Роуз страшно волновалась о дочери и не знала, как сообщить о смерти бабушки, она начинала неуклонно впадать в своего рода туристический транс. Она внимательнейшим образом изучала ассортимент сувенирного киоска, надо ведь было подобрать особенный подарок для каждой из родственниц мужа, хотя выбор был, по правде говоря, невелик. Блокнотики в виде кактуса, брелоки в виде кактуса, магнитики в виде кактуса, рюмки для текилы с изображением ветки кактуса, всякие мелочи и безделушки, украшенные если не кактусами, то ящерицами и койотами. В итоге, чтобы никого не обидеть, Роуз для всех приобрела одинаковые наборы сувениров: многоцветный карандаш в форме кактуса с надписью «I love Аrizona», белая футболка с картой Аризоны на груди, календарь с видами Большого каньона, гигантская кружка с надписью «Здесь жарко, но сухо» и магнит на холодильник с крошечным живым кактусом. Еще она купила две пары цветастых шортов вроде тех, что были на ней, вдруг в Стамбуле тоже захотят в таких пощеголять.

Когда-то Роуз была девчонкой из Кентукки, но она прожила в Тусоне более двадцати лет и теперь у нее разве что на лбу не было написано «АРИЗОНА». Ее выдавала характерная непринужденная манера одеваться: светлые футболки, джинсовые шорты, соломенные шляпы и словно приросшие к лицу солнечные очки. Она даже двигалась как-то в аризонском стиле. В этом году Роуз исполнилось сорок шесть, но держалась она как резвая судейская служащая на пенсии; много лет проходила в строгих костюмах, а теперь наконец-то может наряжаться в умопомрачительные платья в цветочек. Вообще, Роуз считала, что так и не успела кое-что сделать, и теперь очень об этом жалела. Например, родить еще детей. Как же она горевала о том, что не родила больше, пока могла. Мустафа не особенно стремился стать отцом, и долгое время Роуз тоже устраивало такое положение вещей, ей и в голову не приходило, что когда-нибудь она об этом горько пожалеет. Возможно, это были издержки профессии: день-деньской среди четвероклашек, она как-то не замечала, чтобы в ее жизни недоставало собственных детей. С учетом этого они с Мустафой были, в общем, вполне счастливы в браке. Их союз не был исполнен страстного обожания, но зиждился, скорее, на утешительной общности привычек. И тем не менее им жилось куда лучше, чем тысячам других супругов, сведенных якобы пламенной любовью. Какая ирония судьбы, думалось ей, она ведь начала встречаться с Мустафой просто из мести, чтобы насолить Чахмахчянам. Но чем ближе она его узнавала, тем больше он ей нравился, тем желаннее становился. Иногда, искушаемая тайными соблазнами романтических мечтаний, Роуз и томилась по какой-то другой жизни с каким-то другим мужчиной, но в целом она отнюдь не жаловалась на то, что у нее было.