Стамбульский ребус

Перед Золотыми воротами лежал полный мужчина с залысинами на лбу. Он был одет в серый костюм и черную рубашку: пуговицы расстегнуты до груди. Все, о чем я мог думать, глядя на него, — как положить конец этим убийствам? Убитого этот вопрос, естественно, уже мало волновал. Он смотрел на повисший в небе тусклый месяц с таким умиротворением на лице, будто убийцы даровали ему не смерть, а безграничное счастье. Я тоже посмотрел вверх — полумесяц стремительно рос и вот-вот должен был стать полной луной. Он висел прямо над нами, как будто присматривался и гадал, каким будет наш следующий шаг.

— Он будто Бога увидел, разве нет? — вдруг раздался голос Шефика. Ему не было никакого дела до полумесяца — нашего прекрасного знакомца. Сейчас он говорил о жертве. Увидев меня на месте преступления, он отложил осмотр и подошел ко мне. Его тоже поразило умиротворение, царившее на лице убитого.

— Не исключено, — шутя среагировала Зейнеп. — Хотя, по моему личному мнению, это всего лишь непроизвольный мышечный спазм.

Можно было спорить об этом еще очень долго. Но очевидно было одно: мужчина убит так же, как и две другие жертвы, — об этом говорил глубокий порез через все горло. Тело опять разложили в виде стрелы: ноги слегка расставлены в стороны, руки связаны над головой.

Я попытался вспомнить, как лежал труп Мукаддера Кынаджи. Точно, убийцы вовсе не пытались сбить нас с толку: руки предыдущей жертвы указывали именно туда, где мы сейчас находились. Но нам так и не удалось догадаться самим. Куда нас вели убийцы? Я посмотрел на руки жертвы, которым пытались придать вид наконечника от стрелы, — они указывали прямо на Золотые ворота. Когда я говорю «золотые», не стоит думать о великолепной, блистающей своей красотой конструкции. Когда-то это и правда был главный вход в город — отсюда они и получили свое название. Но Золотые ворота, которые мы видели перед собой сейчас, уже давным-давно утратили свой блеск. Всего лишь развалины из мрамора, камня и земли.

— Кто обнаружил тело?

— Музейные сторожа. Точнее, их собака Булут, — сказала Зейнеп, указывая на широкую площадку позади железных ворот. — Они вон там. Если хотите, могу позвать.

— Нет, не надо, мы сами к ним подойдем. — Но прежде чем отойти от тела, мне нужно было узнать кое-что еще. — Личность жертвы установили?

— Шадан Дуруджа… Вроде бы работал журналистом…

— Журналист? — ошеломленно воскликнул я. — С чего бы им убивать журналиста?

Зейнеп не знала, что ответить. Тогда отреагировал Шефик — будто я ему задал вопрос:

— Не знаю, инспектор. — Он протянул мне пресс-карту. — Вот, взгляните сами: тут все написано.

Все верно: журналист. Работал в одной из самых престижных газет. Это запутывало все еще больше. Мы-то думали, что в случае с Недждетом Денизэлем и Мукаддером Кынаджи натолкнулись на важную деталь: оба входили в экспертную комиссию. Так у нас, по крайней мере, была надежда установить потенциальных жертв и оказаться на шаг впереди убийц. Но третьей жертвой стал журналист, и теперь не было смысла сосредотачиваться на членах экспертной комиссии, связанной с объектами национального достояния.

— Журналисты ведь не входят в такие комиссии, инспектор? — спросила Зейнеп, указывая на труп.

— Кажется, нет, — ответил я и, спасаясь от влаги и ночной прохлады, застегнул пуговицы плаща. — Но даже если он не член экспертной комиссии — спорю на что угодно, — этот Шадан Дуруджа точно как-то связан с объектами национального достояния. Особенно с районом Султанахмет и отчетом, который в качестве экспертов готовили Недждет Денизэль и Мукаддер Кынаджи…

— Да, связь должна быть. Иначе зачем его убивать? — Шефик снова совал нос куда не следует. Пока его люди, одетые в странные костюмы — в них они сильно смахивали на инопланетян, только что вступивших в контакт с древней цивилизацией, — искали улики у многовековых стен, Шефик слонялся вокруг и нес какую-то ахинею. Очевидно, ему мало было просто заниматься поиском улик. Он явно хотел как-то повлиять на процесс принятия решений или, по крайней мере, поучаствовать в обсуждении расследования.

Поэтому, пользуясь нашим дружелюбием, он при каждом удобном случае считал своим долгом поделиться с нами собственными гипотезами. Но непоколебимая Зейнеп, совершенно не опасаясь задеть чувства Шефика, сказала:

— Все верно… Поэтому нам предстоит хорошенько в этом разобраться. И в нашем отделе мы с этим точно справимся!

Когда она упомянула отдел, я вдруг спохватился: куда запропастился наш сорванец?

— Где Али? — тут же спросил я.

Зейнеп, пытаясь скрыть волнение, отвела взгляд:

— Он уже едет, инспектор.

Нет, они точно что-то проворачивали у меня за спиной. Но я не хотел говорить об этом в присутствии Шефика.

— Отлично, — сказал я и посмотрел в сторону сторожей. — Давай-ка побеседуем с этими субчиками.

Шефик вдруг приуныл: сейчас он был похож на брошенного ребенка. Он явно хотел пойти с нами, но вынужден был вернуться к своим обязанностям. Без его улик мы не смогли бы продвинуться в нашем расследовании.