Стамбульский ребус

Поэтому оставив назойливого инспектора из отдела досмотра, мы пошли по дороге, по которой за последнюю тысячу лет ходило немало императоров.

— Вы ведь вчера вечером по домам разъехались? — прямо спросил я у Зейнеп.

— По домам, — помедлив, ответила она, явно застигнутая врасплох моим вопросом. — Да, мы разъехались по домам.

У нее задрожал голос. Зейнеп не умела обманывать. Я знал: если чуть-чуть надавлю на нее, она все расскажет. Но потом они с Али набросятся друг на друга. Поэтому я не стал больше допытываться, лишь, усмехнувшись сквозь усы, ограничился последним вопросом:

— Ты хоть выспалась?

— Да, выспалась… Я проснулась от телефонного звонка и почувствовала себя отлично отдохнувшей.

— Надеюсь, что и Али отоспался.

Зейнеп ничего не сказала в ответ. Пытаясь поспеть за мной, она шла рядом с видом провинившегося ребенка.

Пройдя в приоткрытые ворота одной из арок, мы оказались на большой открытой площадке, со всех сторон огороженной каменными стенами. Мне сразу же пришлось зажмуриться из-за яркого света фонарей. Я знал, что летом здесь устраивают концерты. Несмотря на свет, я, как ни старался, не мог представить себе, как проходят концерты. У меня крепость Едикуле всегда вызывала другие ассоциации.

Впервые об этом месте я услышал, когда учился в лицее. В османский период это было зловещее место: в темницы крепости сажали иностранных послов и прочих видных деятелей, и тут же казнили великих визирей. Больше всего меня почему-то поразила казнь Османа II. Молодой султан был схвачен взбунтовавшимися янычарами — в этой крепости они сначала задушили его, а потом обезглавили. Даже само название — Едикуле — никогда не вызывало во мне положительные эмоции.

— Вон они — там, — Зейнеп показала на лестницу, ведущую на южные стены крепости.

Двое мужчин сидели на широких ступенях, курили и разговаривали между собой. Прямо у их ног устроилась огромная белая овчарка, она высунула язык и тяжело дышала. Пес первым заметил нас — зловеще рыча, он поднялся с земли. Мужчины тоже встали. Один из них был гораздо выше и крепче другого. Тот, что был пониже ростом, бросил окурок на землю и носком ботинка затушил его.

— Тише, Булут! — гаркнул он на собаку. — Тише, это свои.

Собака не заставила его повторять дважды — моментально успокоилась. Но мужчина, видимо, не очень-то доверял ей, поэтому сказал:

— Сидеть… Сидеть! — Собака сникла: казалось, она обиделась на недоверчивого хозяина. — Что я сказал, Булут?

Но что мог поделать пес? Он вытянулся на земле, не сводя с нас глаз.

— Приветствую, — сказал я, подходя к ним поближе. — Старший инспектор Невзат Акман.

— Здравствуйте. Пехливан[36], работаю здесь ночным сторожем… — ответил тот, что пониже ростом. Богатырское имя и щуплый, болезненный вид сторожа настолько не соответствовали друг другу, что я едва сдержал смех… Такое имя мог дать своему сыну такой же мелкий и хилый отец — вероятно, надеялся, что мальчик вырастет крупным и коренастым мужчиной. Это имя больше подходило второму мужчине, другану Пехливана. Тот продолжал курить, стоя за спиной товарища. Не обратив на него особого внимания, я повернулся к собаке.

— Привет, Булут… Как дела? — поприветствовал пса.

Он все еще смотрел подозрительно, но было видно, что он не дикий: очень неохотно, но все-таки помахал мне хвостом в ответ.

— Это кангал?[37] — спросил я.

— Нет, инспектор, — ответил Пехливан дружелюбно. — Это акбаш… Акбашская овчарка. Лучше, чем кангал.

Я с симпатией оглядел пса, который был почти в два раза крупнее нашего Бахтияра.

— Хороший пес…

— Да, вообще, он очень дружелюбный, но сегодня вечером немного нервничает…

Отлично, сразу перейдем к делу.

— Значит, это вы нашли тело?

— Да, — сказал Пехливан. — Пару часов назад… То есть вообще-то Булут нашел. Если бы не его лай, мы бы ничего не заподозрили. — Он с гордостью посмотрел на собаку. — Булут без нужды лаять не будет. Когда он разнервничался, Рамиз понял, что что-то случилось.

— Мы и так были начеку, — сказал его приятель, делая шаг вперед. Он был по меньшей мере на десять лет моложе Пехливана.

Я подумал, что он смущается, но, видимо, ошибся. — Как только Булут залаял, я понял, что опять эти ублюдки пожаловали.

— О ком это вы?

— Кладоискатели… — злобно сплюнул он. — Где-то с месяц тому назад тут новые трубы клали — вот тогда и нашли какие-то реликвии. И еще пару сосудов с золотом… Говорят, раньше здесь казну хранили.

— Во времена Османов[38], — поправил товарища Пехливан. Он смотрел на Рамиза немного свысока. — Тогда в одной из башен хранили сокровища государства. Это было совсем недолго, потом казну опять перенесли во дворец. Но народ у нас неугомонный — безграмотный, да к тому же жадный. Как услышали, что здесь раньше золото хранилось, все кому не лень начали тут копать. Мы, естественно, предприняли кое-какие меры. В итоге пятерых поймали и в тюрьму посадили. Но даже это их не отпугнуло. Уже целый месяц мы здесь начеку — поджидаем, когда появятся. Сегодня ночью тоже в полной готовности были. Но я ни с того ни с сего задремал. Потом меня Рамиз будит…

Услышав свое имя, его друг помоложе вмешался: