Стамбульский ребус

— Или просто используют его как мишень, а? — с усмешкой отколол Али. Он повернулся к Омеру — тот оцепенел от страха.

— Что это ты так странно смотришь?.. Я тебе сейчас все как есть говорю. В Америке им тебя казнить сложно будет… Вся эта их демократия и правозащитная болтовня, но в Афганистане тебя за три дня под трибунал подведут и устроят расправу…

— Я не убивал его! — закричал Омер: глаза распахнуты, редкая бородка дрожит — сильно напуган. — Мусульманам не пристало покушаться на жизнь других людей.

— Еще бы! А что насчет джихада и смерти неверным?

— Вы ничего не понимаете… Так сказано в Коране… — Он увидел, что мы оба с интересом смотрим на него, и, понизив голос, произнес: — В суре «Трапеза» сказано: «Кто убил душу не за душу или не за порчу на земле, тот как будто бы убил людей всех. А кто оживил ее, тот как будто бы оживил людей всех. Кто убьет одного, тот убьет все человечество, а кто спасет одну жизнь, тот спасет жизнь всего человечества». Поэтому я никогда никого не смогу убить…

— И зачем же ты поехал в Афганистан? — вставил Али. — На экскурсию? Насколько я знаю, в этой дыре даже не на что посмотреть.

— Поехал, чтобы разобраться… Учиться. Наблюдать…

— Ну конечно, как я мог забыть! — снова начал язвить Али. — В Афганистане ведь такие прекрасные медицинские университеты… — И вдруг, отбросив шутки в сторону, добавил: — Ты сам смотри, Омер-эфенди. Если будешь и дальше нам тут сказки рассказывать, то мы тебя лучше Элвину из американского консульства передадим.

Омер посмотрел на меня умоляющим взглядом.

— Вы должны мне поверить, инспектор, я не убивал американца.

Я ответил по-дружески мягко, как старший родственник, искренне сочувствующий ему:

— Нет смысла отрицать это, Омер… Американцы бегают за тобой уже два года… Даже когда ты сидел в тюрьме, они за тобой следили. Единственное, почему они не потребовали выдать тебя два года назад, — хотели собрать больше информации о вашей ячейке… Они нам ничего не сообщали, но им много чего удалось собрать о тебе, твоих приятелях из тариката, о братьях и, конечно же, о твоей невесте Эфсун…

Он подскочил в кресле и с ужасом пробормотал:

— Эфсун? Она вообще ни при чем… — Первый раз в его глазах появилось отчаяние. — Ни при чем. Это она меня спасла… — Омер замолчал… Он понял свою ошибку, но было уже слишком поздно.

— Спасла, значит? — повторил Али, кладя руки на стол. — Рассказывай давай, Омер-эфенди. От кого или от чего она тебя спасла?

— Ни от кого!.. Я имел в виду, что Эфсун помогла мне во всем разобраться, сделала из меня человека.

— Чушь собачья! — рявкнул Али. — И ты называешь себя мусульманином?!

— Да, я мусульманин, милостью Аллаха. И никогда никого не убивал… Ни Мукаддера Кынаджи, ни американского майора.

Эти слова не убедили Али, и он уже собирался схватить Омера за шкирку, но я остановил его:

— Хватит, Али. Он не хочет сотрудничать, ничего не поделать… — Я сделал вид, что собираюсь уйти. Омер уставился на меня своими черными ввалившимися глазами и с замиранием сердца следил за каждым моим движением. — Ну, да поможет тебе Аллах, Омер… — сказал я, после чего повернулся к Али. Он понятия не имел, что я собираюсь сделать. Я поднялся со стула и отдал четкий приказ: — Ведите его обратно в камеру. К собратьям…

Мой напарник уже собрался взять под руки перепуганного Омера, но остановился, будто вспомнил нечто важное:

— Но Элвин ведь просил, чтобы Омера держали в одиночной камере, инспектор. Настаивал, чтобы он ни с кем не общался.

Я притворился раздраженным:

— Еще чего?! Может, мы все-таки сами будем решать, где нам держать подозреваемых?

— Вы правы. — Мой напарник наклонил голову, будто был немного сконфужен. — Ладно, отведу его обратно. Давай, Омер, идем.

— Стойте, подождите, — подал голос наш подозреваемый — он заглотил наживку. — Пожалуйста, инспектор…

— Смотри у меня, Омер. Если ты и дальше будешь тянуть резину…

Он снова заморгал из-за яркого света лампы.

— Нет-нет, ничего я тянуть не буду. Пожалуйста, садитесь.

Но я не стал садиться. Продолжал смотреть на него с недоверием.

— Если я вам расскажу… — он начал торговаться. — Если все расскажу, вы поможете мне?

Изобразив удивление, я ответил:

— Ну если только все-все расскажешь… То есть ты от нас что-то скрывал?

На его лице появилось непонятное выражение — нечто среднее между улыбкой и намерением извиниться.

— Я никого не убивал. Но я и правда был в Афганистане… Отрицал это, потому что струхнул. Наврал вам… Но и американцы тоже лгут: я не связан ни с «Аль-Каидой», ни с талибами… Признаю, хотел присоединиться к ним… Все во имя ислама… — Он взглянул на Али. — Но это все из-за моего невежества. Я неправильно истолковал Священную книгу. В тридцать пятом аяте суры «Трапеза» сказано: «О вы, которые уверовали! Бойтесь Аллаха, ищите приближения к Нему и усердствуйте на пути Его, — может быть, вы будете счастливы!» Я неверно истолковал смысл этих строк. Все это мое невежество и глупость. Но Всевышний погасил мой гнев, пробудил во мне сострадание и связал руки. Так что я никого не убил.